Вадим Громов - Избранная поневоле, или - попасть в Мурло

Татьяна провожала её глазами до тех пор, пока пыльный шлейф не стал совсем уж неразличимым. Посмотрела на баул. Пока ещё не подающий признаков того, что она вот-вот станет повелительницей залежалостей и некондиции.

Она зачем-то охлопала себя по карманам жилетки, ладонь наткнулась на что-то маленькое и твёрдое. Через пару секунд на свет была извлечена последняя карамелька "Барбарис". Татьяна развернула фантик, и положила сладость в рот. Сунула упаковку в карман, не желая мусорить даже в пустыне. С баулом не происходило никаких изменений.

"Давай, давай. - От неопределённости, у Тани нестерпимо зачесались оба уха. - Если через пару минут ничего не случится - я это на себе не потащу. И, пусть делают со мной, что хотят... Японский исполком!".

Баул издал непродолжительный чмокающий звук, и начал исчезать сверху вниз; как исчезает монгольфьер, сделанный из папиросной бумаги и подожженный с верхушки. Рука Татьяны, потянувшаяся к левому уху, замерла на полпути.

Через четверть минуты упаковка перешла в разряд несуществующего. Уши перестали чесаться. Таня с опаской разглядывала освободившееся содержимое, на всякий случай - стоя в паре метров от него.

"Турист - одна штука. - Машинально сосчитала она. - Графин? Нет, кувшин... Ладно, пусть будет просто посудина. Посудина серебряная, гравированная чем-то вроде арабской вязи - одна штука. И... фигня несусветная, она же - Чудо-Юдо - одна штука. Японская живопись, надо было поподробней про гарантию спросить. Что-то там такое было, но вот кто кому, чего гарантирует - это вопрос открытый. Кабы знать...".

Одетый человек, которого Татьяна окрестила туристом - из-за феноменально-огромного рюкзака, в лямках которого он болтался в позе эмбриона: не подавал признаков жизни. Видавший виды рюкзачище поражал воображение, и занимал не менее трёх четвертей баула. Непознаваемое существо тоже лежало смирнёхонько. Посудина ничем не разрушала целостность картины, так же не подавая признаков активности, как любой посудине и свойственно: здесь Таня не углядела ничего странного.

"Что с вами делать-то? - Повелительница неликвидов неспешно обошла сгруженное ей из недр автолавки - неподвижное воинство кругом, и решилась. - Не торчать же до посинения, под этими белыми солнцами пустыни... А если вот так?".

Она приблизилась к рюкзаку, и несильно попинала его носком кроссовки. Вместилище туристических принадлежностей было тяжеленным, как поддон с кирпичами. Человек пошевелился, что-то буркнул, не открывая глаз и - снова замер.

- Эй! - Татьяна пнула ещё раз, угодив во что-то упругое. - А я еду за туманом... Вставай, корифей компаса и палатки. Впереди маршрут твоей мечты.

"Турист" открыл глаза и уставился на возмутительницу его персонального спокойствия оценивающим взором. Потом зевнул и начал вставать на ноги: безо всяких усилий поднимая рюкзак.

"Во даёт! - Мысленно восхитилась Татьяна, глядя на будущего спутника. Казалось, не замечавшего груза за плечами, словно тот являлся воздушным шариком, старательно надутым до исполинских размеров и искусно раскрашенным под рюкзак. - Японский компас! А с виду не скажешь".

- Какие проблемы? - Лаконично поинтересовался "турист", разминая ноги. Два солнца, в очередной раз сообщающие о необходимости относиться к уплате налогов - с должным пониманием: не вызвали у него никаких эмоций. - Ты вообще, кто?

- Я - Таня. - Коротко проинформировала его Татьяна. - Как бы Избранная. А ты?

- Я? - "Турист" сделал несколько вращений тазом, и завершил разминку. - Я... не знаю. Хочешь, тоже буду Таней.

- Э, нет. Во избежание путаницы, и вообще... - Татьяна отрицательно покачала головой. - Здесь, конечно же - МУРЛО, но есть у меня подозрение, что намучаешься ты с таким именем. Сейчас что-нибудь другое подберём. Более душевное, подходящее по всем статьям.

Она в первый раз посмотрела на визави более пристально, пытаясь понять - как наречь "туриста". Внешность которого была весьма и весьма незаурядной.

Чисто выбритый подбородок записного сердцееда, с ямочкой посередине. Задиристые татарские скулы. Вывернутые, чуть меньше чем у папуаса - пухлые губы. Целеустремлённый шнобель горца. Высокий лоб античного мыслителя. Уши, правда - были разноформатными: одно сплющенное - наводило на мысль о борцовском прошлом, а второе наоборот - нахально оттопыривалось, опровергая предыдущий вывод. Довершали портрет - цепкие раскосые глазёнки, к наличию которых - несомненно была причастна самая многочисленная нация Земли. На голову "туриста" был до ушей нахлобучен берет "а-ля" Че Гевара, делая невозможным определение цвета волос. Но, как показалось Татьяне, адепт костра и байдарки - носил практичную причёску а-ля "комбриг Котовский". Остальной гардероб был представлен лёгкой камуфляжной курткой, тёмно-серой облегающей футболкой с еле заметной штопкой в районе сердца, широкими шортами цвета хаки - доходящими до колена: и лёгкими, но крепкими ботинками наподобие армейских.