Ольга Громыко - Гороскопчик

- Спит он, - в шестой раз повторил помощник астролога, здоровенный детина, способный безо всякой булавы вышибить из назойливого посетителя звезды средь беда дня. Вежливость, к которой вынуждало благородное происхождение (а пуще того - двуручный меч) гостя, заставляла детину поминутно чесаться, вздыхать и переминаться на месте, дабы хоть как-то занять мышцы.

- Как - спит?! Мы же уговорились! С восходом солнца!

- Дык... - Помощник зевнул, распахнув рот до самого желудка. Рыцарский конь испуганно топнул копытом. - Умаялся. Всю ноченьку на звезды взирал, дабы не пропустить ни одного движения... ик!... небесных тел.

Гость перевел взгляд на черный вход, из которого как раз выпархивало одно из оных: краснощекое, растрепанное, на ходу пытающееся поглубже упихать в корсаж пышные груди.

- Я же ему авансом заплатил!

По опухшей рожа помощника было видно, что денежки клиента потрачены с толком.

- А гороскоп, гороскоп-то он составил?!

- Да вроде валялось чевой-то, - сжалилась над рыцапем бабулька-служанка, неспешно шуршавшая веничком как по полу, так и по гостевым креслам. - Вона, на столе с краешку...

- Подай сюда! - требовательно протянул руку гость. Помощник вздохнул, но перечить благородному господину не посмел. Шаркая ногами по только что сметенной в кучку пыли, детина доплелся до стола и так же неспешно вернулся обратно.

Рыцарь нетерпеливо выхватил у него пергамент, сорвал и бросил на землю золоченую ленточку. Да, оно: в верхнем правом углу крупно выведено: «для господина Мельрика», и дальше - добрых три локтя убористого текста. «Гы.. го-ро...скоп, составлен... си... седьмого дня месяца ве... ви...»... а, чтоб тебя! Конь переступил на месте, и забрало с лязганьем защелкнулось. Да и вообще, не рыцарское это дело - чтение! К тому же на улице, в седле и второпях.

- Читай, - надменно велел Мельрик, сунув пергамент помощнику, уже навострившемуся захлопнуть дверь.

- Но, господин...

- За те деньги, что я вам, прохвостам, заплатил, - рявкнул рыцарь, - вы мне поэму должны были сложить и под лютню с дудкой исполнить, а не корябать на гнилом обрывке кожи, как хромая курица лапой! (Тут Мельрик погорячился - пергамент был дорогой, шаккарский, с вензелями по углам).

Детина вжал голову в плечи, поспешно развернул свиток, вгляделся и начал нараспев, только что не в упомянутых стихах, читать:

- Солнце в вашей астральной карте находится в знаке Писца, что указывает на предусмотрительность, ответственность и эмоциональную бесстрастность... В момент вашего рождения Волчий Глаз находился в самой низкой точке над горизонтом, как бы переходя от спуска к подъему, что дает большую вероятность развития мании величия или, как минимум, склонность к самообману и безудержное стремление к роскоши, но если к вам придет осознание необходимости служения человечеству в соответствии с небесными законами...

Минут пять Мельрик напряженно слушал, потом сообразил, что до конца еще далеко, а глаза уже съезжаются к носу.

- О себе я и сам все знаю, - прервал он чтеца. - Ты давай сразу скажи: благоприятный ли сегодня день для совершения подвига?

- Благоприятный, - изучив пергамент, уверенно заявил помощник. - Особенно с девяти утра и до трех пополудни, ибо в это время звезды сложатся в исключительно полезный знак...

Рыцарь облегченно выдохнул и до скрипа стиснул кулаки в латных перчатках. Детина вздрогнул и поспешно добавил: - Но ваши начинания увенчаются успехом, только если вашими помыслами будут править любовь и вера в чудеса!

Мельрик презрительно фыркнул: любовь с верой и так никогда его не покидали, входя в выбитый на щите девиз. Рыцарь бросил на землю мелкую монетку, развернул коня и, забыв забрать свиток, помчался к городским воротам.

Детина осуждающе покачал головой, поднял серебрушку и захлопнул дверь.

Лучше бы, конечно, звезды обождали со своими знаками до вечера: солнце припекало все сильнее, а утомлять коня до поединка не хотелось, так что плестись по пыльной дороге предстояло еще часа два.

На опушке леса, с другой стороны которого находилось село, рыцарь спешился и обмотал конские копыта тряпками, а шлем взял под мышку, прижав клацающее забрало локтем. О нет, у него и в мыслях не было подкрасться к спящему дракону, дабы предательски пронзить его копьем! Мельрик скорее бросился бы на собственный меч, чем так запятнать рыцарскую честь.

Зато проклятый ящер вел себя исключительно подло, то бишь не воровал овец, а платил за них полновесными кладнями, причем выше рыночной цены. Поэтому драконья проблема усугублялась местным несознательным населением, которое уже отколошматило дубьем троих претендентов на подвиг.