Исин Нисио - Nekomonogatari(Black)

– С другой стороны, такая беззащитность может быть необходима. Я представить себе не могу эту женщину, пытающуюся стать мужчиной, в юбке или штанах с низкой талией вместо спортивного костюма.

– О, но даже у Карен-тян есть милые черты. Она говорит, что очень боится показать своему парню край своего белья, поэтому под спортивным костюмом трусиков не носит вообще.

– Какая извращенка.

Да в этом доме все девчонки – извращенки!

Кучка извращенок.

– Даже я, хоть и обожаю кимоно, всегда ношу бельё. Я могу только склонить голову перед ходом мысли Карен.

– Нельзя склонить голову перед тем, кто снимает своё бельё. Забудем о том, что счастливого белья не существует, обычно она очень цветастая. Очень яркая. В этом вопросе ваши мнения расходятся.

– Верно. Карен-тян ненавидит белый. Когда мы обсуждали это, она сказала: «Я ненавижу белый, потому что он выглядит слишком серьёзно».

– О как.

Она не переносит серьёзность.

Впрочем, она в том самом возрасте, когда хочется быть не как все.

Она строит из себя защитницу правосудия, но именно в этом она обычная ученица третьего класса средней школы.

Однако.

– Боже мой, вы обе такие дети. Вы связаны стереотипными системами ценностей. Почему вы так медленно соображаете? Считать белый серьёзным – ничуть не меньшее предубеждение, чем считать чёрный – эротичным.

– Что? Говоришь, белый – несерьёзный? Убью.

– Почему ты так быстро срываешься на своего брата? Я не об этом. Я говорю о том, что неважно, какого цвета бельё ты наденешь, в конечном счёте, серьёзность рождается из…

Я начал говорить.

И внезапно натолкнулся на неё.

Нет… это она на меня навалилась.

На проблему, которая в течение этого месяца безостановочно продолжала влиять на меня – предубеждение, из-за которого я продолжал страдать и с которым не мог ничего поделать.

Наконец, прямо сейчас у нас с Цукихи завязалась вполне подходящая беседа, и я могу попробовать обсудить свою проблему с ней – вот что на меня натолкнулось.

– Хм? Что? Брат. Рождается из чего?

– А, ничего. Я говорил, серьёзность рождается из личности. Другими словами, серьёзный, невинный и чистый человек может носить хоть чёрное, хоть белое, и всё равно он останется серьёзным, невинным и чистым.

– Хм. Прям как я сейчас!

– Думай как хочешь.

Я бы сказал, что всё совсем наоборот. Промах на 180 градусов.

Она была чудесной сестрой, которая не слышала ничего из того, что я говорил.

Хотя именно потому, что она была такой сестрой, у неё было очень удобно консультироваться. Я мог сказать что угодно, а завтра она уже и не вспомнит об этом.

– Цукихи-тян, хватит про трусики.

– А? Уже всё?

– Тот разворот давно закончился.

Вообще-то, мы разошлись.

Я уверен, многие прислушались к замечанию Цукихи, перевернули страницу и опешили оттого, то мы всё ещё говорим про трусики.

Всё хорошо.

Всем же нравится обсуждать трусики?

– Девочка во время полового созревания не должна кричать «трусики, трусики».

– Э? Брат, хочешь сказать, ты один из них?

Цукихи скорчила такую физиономию, будто я её предал.

Жестоко предал.

Как говорится, поматросил и бросил.

Однако это предательство было лишь антрактом перед сменой темы, так что я хотел бы, чтобы вы на это закрыли глаза.

– Вместо того, чтобы говорить о трусиках, поговорим о любви, Цукихи-тян.

– Любви?

Цукихи нахмурила брови. Она была недовольна.

– Ни за что. Хочу продолжать говорить про трусики.

Цукихи упала на спину и как будто поплыла, размахивая конечностями.

Это даже не плавание на татами [10], это плавание на кровати.

Забудем обо мне. Будет печально, если такую юную девушку, как Цукихи, неправильно поймут, так что позвольте её брату добавить ещё одно замечание. Я бы хотел подчеркнуть ещё раз, что для неё разговор про трусики не имел никакого глубинного смысла, это была просто беседа о моде, включающая в себя обсуждение нижнего белья.

– Заткнись. Мы говорим о любви. И оденься без лишнего шума.

– Сам одевайся.

– Хорошо.

Не нужно было мне говорить этого.

По правилам дома, этот инцидент был мелочью и в пределах допустимого, но картинка полуголого брата и сестры в одном белье внутри маленькой комнаты определённо не способствовала повышению моего положения в обществе.

А занавески никто и не подумал закрыть.

И я, и Цукихи-тян встали, чтобы одеться. Цукихи снова надела юката, а я продолжил переодеваться в домашнюю одежду.