Виктор Баженов - Дело «Тридевятый синдикат»

— Так достань!

— А-а-а… — Кучер выразительно потёр пальцами, намекая на презренный металл.

— Это всё моё? — Капитан ткнул пальцем в карету с лошадьми.

— Так точно, Ваше Сиятельство.

— Загоняй. Но чтоб пара заводных лошадей при сбруе у меня была! Сдачи не надо.

— Так это я вмиг! — обрадовался кучер. — И часа не пройдёт! Обождите здесь. Всё будет. — Он хлестнул лошадей и с грохотом исчез за поворотом.

— Ничего себе вмиг, — хмыкнул Илья, оглядываясь по сторонам.

Невысокие двухэтажные домишки с резными ставнями, чистенькая мостовая, аккуратно подстриженные кустики. Между деревьев виднелись остроконечные шпили костёла. Илья невольно почесал шею, на которой недавно висел его крест. Где-то он теперь, его оберег? «Может, попросить пастора или как его там? Что с того, что я православный? Католики, чай, тоже Иисусу поклоняются». Отличительной особенностью капитана было то, что решения он принимал быстро. Тянуть резину не любил. Закинув рюкзак за плечо, Илья ещё раз взглянул вслед умчавшейся карете и двинулся в сторону костёла. Однако не успел он сделать и десяти шагов, как чуть не оказался на земле. Из-за поворота вылетел возмущённый бюргер. Капитан едва успел увернуться.

— Это есть безобразий! — выпучив глаза, пыхтел немец. — Я буду жаловаться бургомистр! Куда смотрит полицай! Снять крест с почтённый католик!

Толстячок сердито распахнул дверь своего дома, расположенного невдалеке от костёла, влетел внутрь, послышался скрежет задвигаемого засова.

— Похоже, здесь кресты не выдают, а отбирают, — присвистнул Илья. Сообразив, что дело здесь нечисто, он скинул рюкзак, тщательно замаскировал его в кустах, дабы не мешал в случае чего, и двинулся дальше. На первый взгляд у костёла все было спокойно. Разве что в дверях мелькнула чья-то испуганная физиономия.

— Поможите, кто чем может… — Илья не сразу разглядел жалкую, закутанную в драное тряпьё фигурку, притулившуюся в тени парапета почти у самых стен костёла. — Сами мы не местные, от каравана отставшие. — Капитан остановился. Из-под лохмотьев вынырнула мохнатая лапа, сложенная ковшиком. — Эликсир кончился, — продолжала канючить фигурка, сердито сверкая из-под лохмотьев глазками, — а жрать так хочется, что переночевать негде.

— Душевно просишь, — засмеялся Илья, — грех не помочь.

Он пошарил по карманам и только тут сообразил, что местной валютой обзавестись не удосужился, а жалкий пятак с постперестроечным двуглавым орлом вряд ли накормит бедолагу. Тем не менее монетку достал и кинул её нищему.

— Вещичка для этих мест уникальная. Сумеешь нумизмату толкнуть — неделю пить будешь.

— Шеф, ты смотри, — раздался сзади чей-то хриплый голос, — и этот над нами издевается. Железку вместо еды суёт.

— Да не оскудеет рука дающего, — вздохнул вожак летучих обезьян, выползая из-за парапета, где он сидел в засаде вместе со своей стаей.

— Да не отсохнет рука просящего, — добавил нищий, выползая из-под тряпья. В руке его был мешочек, чуть не до верху наполненный медными пфеннигами, серебряными марками и цепочками с крестиками.

Стая дружно выдернула из-за спин дубинки. Капитан сразу понял, что личности перед ним тёмные, малограмотные, с товарно-денежными отношениями не знакомые, однако разъяснительную беседу отложил на потом, так как по опыту знал: пока в рыло не получат — не поймут. Это была его первая душевная разборка с тех пор, как он попал в тридевятое. Сломанная оглобля у трактира не в счёт. Тогда ему разгуляться не дали. Летучие обезьяны молниеносно лишились своего оружия и под разудалые «Ийя!» полетели в разные стороны без помощи крыльев.

— Так их, сын мой! — высунулась из ворот храма божьего грузная фигура в сутане. — Благословляю! Господь с тобой!

— Помогли бы, святой отец! — деликатно намекнул Илья. На него насели сразу пятеро, и ему приходилось в данный момент несладко.

— Духовный сан не позволяет в непотребстве сём соучаствовать. Я помолюсь за вас, сын мой, — успокоил капитана святой отец и скрылся за дверью.

Тут Илье удалось поймать вожака на болевой захват, и тот взвыл так, что его подданные в испуге отшатнулись, причём одна из обезьян, самая маленькая, успела схлопотать по носу ребристым каблуком десантных ботинок Ильи, откатилась в сторону, села и захныкала.

— Ну вот… поесть не дали, попить не дали, морду набили… хочу домой… в Страну Оз хочу… — Обезьянка плакала так жалобно, что у Ильи защемило сердце.

— Ну вот что! — перекрывая вой вожака, рявкнул он, одновременно ослабляя захват. — Есть хотите?