Виктор Баженов - Дело «Тридевятый синдикат»

— Мыса! — пискнул он в ухо Брошкиной и тут же об этом пожалел.

Оглушительно взвизгнув, мадам взметнулась вверх, откидывая от себя шпиона, — видно, спросонок приняла его за мышь.

«Операция откладывается», — сообразил, теряя сознание, Акира и плавно стёк со стены.

Самым зверским посланником синдиката в горячую точку был Михайло Потапыч. У него было не просто задание, а спецзадание, в которое, по правде говоря, он так до конца и не въехал. Понял только одно: Ягусе срочно потребовался гребешок. И не какой-нибудь, а именно тот, что лежит в кармане у фрау Греты. Его надо срочно прихватизировать. И не когда-нибудь, а сразу, как только он перекочует в карман к «папе».

— Своих гребешков ей мало? — рычал Михайло Потапыч, развешивая оплеухи направо и налево. Местные авторитеты в лице, а точнее будет сказать в морде небольшой стаи волков и пары маленьких, но очень борзых мишек потерпели сокрушительное поражение. Если проще — были биты и обращены в позорное бегство с сильно подпорченной шкурой. Теперь Михайло наводил порядок среди своих новых подданных. В отличие от наших, российских, подданные попались довольно бестолковые. Или притворялись таковыми, дабы увильнуть от миссии, возлагаемой на них Михайло Потапычем. Они были жутко напуганы программной речью своего нового вождя. Смысла этой речи он и сам толком не понимал, но честно процитировал всё, что долго учил под руководством опытного инструктора Гены.

— Главное, вдохновить массы на великие дела, — втолковывал тот косолапому ученику, — а потом… толкни камешек — лавина покатится. Из искры разгорится пламя, из пламени…

— Лесной пожар, — стуча от страха зубами, закончил мишка, с ужасом думая о предстоящей загранкомандировке.

Зелёненький домовой ещё долго инструктировал Михайло Потапыча, вдохновляя последнего на великие подвиги. И даже речь вступительную написал. Теперь Михайло вдохновлял ею свою новую паству.

— Поздравляю вас, — ревел косолапый, — с вступлением в боевую дружину интернациональной антилютовской коалиции. Отныне вы бойцы невидимого фронта. И пусть трепещут наши враги! Их песенка спета! В бессильной злобе адские наймиты…

Интернациональная коалиция начала тихонько пятиться. Им почему-то не хотелось становиться бойцами этого самого невидимого фронта.

— Куда! — рявкнул Потапыч. — Я ещё не кончил! — Все замерли. — Так… на чём я остановился? — Сбитый с толку Михайло Потапыч напряг извилины. — Короче! Нужен доброволец, чтобы стырить гребешок.

Лиса отреагировала мгновенно, наподдав ногой ёжику, стоявшему по стойке «смирно» рядом с ней. Тот кубарем выкатился вперёд, вскочил и яростно погрозил кулаком рыжей, которая тихонько тявкала от боли, прыгая на одной лапе.

— Молодец, — одобрил Михайло, — орёл! И вид у тебя боевой. Драчун. Люблю таких. Берите пример, — рыкнул он на остальных. — Живой вернётся, героем станет! — Ёжик гордо задрал нос. — А коль вернуться не судьба будет — памятник поставим. Семье почёт и уважение. До конца жизни провиантом снабдим. — Ёжик бухнулся в обморок.

— Что это с ним? — заволновался Михайло.

— Это он от радости, — поспешила успокоить Потапыча лиса. — Ну, вы тут пока план операции обдумывайте, а мы вокруг побегаем, — предложила она, — бдить будем. Враг не дремлет. Мало ли что?

— Добро, — согласился Михайло Потапыч.

Антилютовскую коалицию как ветром сдуло. Михайло и не подозревал, что его пламенная речь, старательно заученная со слов Гены, сработает с точностью до наоборот. Вести по лесу разносились быстро. Леса Тюрингии опустели.

— Бабуль, пиво у вас, конечно, хорошее, — Илья пьяно качнулся, — но по сравнению с нашим эликсиром — дерьмо!

В тридевятом он был уже вторую седмицу, но к хмельному за все это время не приложился ни разу, чем несказанно удивил своих товарищей. Однако сегодня не выдержал.

— Эх! Как говаривал Суворов, после баньки портки продай, но чарку выпей!

Продавать «папе» ничего не пришлось. Всего было навалом. А покажись мало — скатёрку Яги бы расстелил. Удобная вещичка. Он уже успел пару раз её услугами воспользоваться. И пошла гулянка — пир горой. Страшные лесные разбойники, весьма охочие до халявной кормёжки и выпивки, сломались первыми. Их неподвижные тела, разбросанные в хаотическом беспорядке по полянке, украшали ландшафт и создавали великолепные укрытия для «добровольца», подбиравшегося короткими перебежками поближе к «папе» и адскому наймиту, который в бессильной злобе уже подкладывал ему в карман проклятый гребешок.