Александр Сивинских - Проходящий сквозь стены

Он сделал многозначительную паузу и обозрел аудиторию. Сулейман наблюдал за ним сквозь полуоткрытые веки, покручивая на пальце заветный перстень. Я слушал, подперев щеку кулаком. Оба еле заметно улыбались. Бес с вызовом пролаял:

— И осмелюсь заявить, что лично мне теперь абсолютно ясно, с какой целью зачат проект «Русский Гугол».

— В самом деле? — с фальшивым удивлением спросил Сул, а я подложил под челюсть другую руку. — Ну, порази.

Жерар отчеканил:

— «Трутни» (прости, Паша!) вновь двинулись по неверному пути. Многотысячелетний труд «мудрецов» пошел насмарку. Поэтому «мудрецы», не желая рисковать вторично, решились на кардинальные меры. Сделать человечество послушным, вставив каждому в мозги блок управления. А что? — Он соскочил на пол и изменил тон выступления на более демократичный: — Почву люди сами подготовили. Развитием персональных компьютеров и прочей подобной машинерии, без которых многим уж и жизнь — не жизнь. Гарантирую, новая фенечка при грамотной рекламной раскрутке воспримется на ура. Представьте только слоган: «Гугол. Сделай апгрейд своих извилин!» А?!

— Здорово! — похвалил я. — Или так: «Самый модный девайс для вашего гипоталамуса!»

— «Продвинься! Рулевый моддинг шишковидной железы — NOW!», — не сдавался Жерар. — Торопиться кракены вряд ли будут, производить насильственные трепанации черепов тоже. Во всяком случае, первые годы. Времени у них прорва. А провалится задумка, опять всемирный потоп устроят.

— Ну и каковы будут наши действия? — спросил Сулейман.

— Вот уж это сами решайте, — сказал бес неожиданно дерзко. — Опять же вам, эфенди, давно хотелось, чтобы человечество как-нибудь особенно жидко наделало в штаны. (Шеф досадливо нахмурился.) Так что я бы на вашем месте сделал безучастное лицо и наблюдал за развитием событий. Все. — Он дважды энергично кивнул.

— Аи, какие мы сердитые, — сказал Сул, бочком-бочком подбираясь к бесу. Рожа у него при этом сделалась доброй и всепрощающей, как у Дедушки Мороза. — Какие нервные! Смотри-ка, Павлинчик, он дрожит весь!

«Врет», — проартикулировал я Жерару из-за плеча шефа. Но тот и сам был не промах. Он выпрямился, принял позу Наполеона, с отставленной в сторону задней лапой и откинутой головой, скрестил передние лапы на груди и прорек:

— Дрожание моей левой икры есть великий признак! Я показал ему большой палец.

Сулейман наконец оказался рядом с ним, подхватил на руки и начал ласково поглаживать, рассказывая елейным голоском, как заблуждаются те, кто думает, что ифриты злопамятны, что ифриты сребролюбивы и вероломны, что ифриты способны похерить дружбу и не имеют сердца. И так далее. Его велеречивое, но совершенно пустое выступление продолжалось добрую четверть часа. Я откровенно зевал. На спине у Жерара, должно быть, вытерлась проплешина. Взгляд у него сделался одновременно диким и тоскливым. Его надо было выручать.

— Ну, будет, Сулейман-ага, — сказал я вполголоса. — Бросьте ломать комедию.

Он насупился, решая, как реагировать на мои слова, но тут тренькнул колокольчик. Секретарь извещал о прибытии посетителей. «Проси!» — с видимым облегчением крикнул Сулейман в сторону приемной и почти грубо скинул Жерара на пол. Продемонстрировав таким образом, что комедия надоела и ему.

Наверное, чего-то в этом роде следовало ожидать. Когда вас день за днем используют в роли мальчика для битья, получение нокаутирующего удара, выносящего остатки зубов, погружающего мозг в сумеречное состояние и блокирующего всякую способность сопротивляться, — всего лишь вопрос времени.

В кабинет, стремительная и воздушная, впорхнула Аннушка. То ли куколка и ангел, то ли кракен-доминант. Следом прокрался особенной секретарской поступью, которая почти недостижима тренировками, а дается от рождения, умничка наш Максик. Видимо, чтобы сразу же расставить точки над е, он как-то очень по-хозяйски взял Аннушку под ручку и лучезарно оскалился.

— Это, Сулейман Маймунович, и есть тот самый друг, который… которая хотела бы получить работу в «Серендибе», затарахтел он. — Мой очень близкий друг. Анечка, познакомься с Сулейманом Маймуновичем.

Ни меня, ни Жерара для него, конечно, не существовало.

— Рада знакомству. Где бы мне присесть? — спросила Аннушка. Очень ловко хлопнулась в придвинутое расторопным Максиком кресло и помахала пальчиками: — Привет, Поль! Привет, Жорик!

— Его зовут Жерар, — сказал я механически. Лишь только она вошла, меня бросило в жар. Когда эта лакейская морда начал ее лапать — в холод. И сердце все еще колотилось, как бешеное.