Антон Твердов - Нет жизни никакой

— Все! — тяжело дыша, провозгласил Никита. — Кранты! Накрыли нас!

— Кто? — взлетая под потолок, выкрикнул Г-гы-ы.

— Менты — кто! Целый взвод ифритов высаживается на пляж! Я их только случайно заметил! Валить надо скорее!

— А я говорил, что из-за твоего плана у нас большие проблемы будут, — начал кудахтать полуцутик, но Никита живо оборвал его:

— Кончай базарить! Бежим!

И первый рванулся с места. Г-гы-ы подхватил под крыло обалдевшего от всего услышанного и увиденного Степана Михайловича и вместе с ним вылетел из хижины.

Яркий солнечный свет ослепил Турусова. И, пожалуй, не только солнечный свет. На песчаном побережье неподалеку от хижины Никиты возвышался огромный барак, возле которого толпилась в очереди добрая сотня обнаженных красавиц совершенно фотомодельного облика, правда, с кожей светло-голубого цвета, ну так что ж… Зато все остальное у них было как у настоящих землянок, даже, наверное, лучше.

Степан Михайлович приоткрыл клюв и забился в лапках полуцутика. Куда там Ниночке с ее вечными крашеными кудерышками! Красавицы были верхом совершенства, даже голубая кожа их нисколько не портила. Вот парочка в самом конце очереди, вооружившись рисовальными кистями вполне недвусмысленной продолговатой формы, выкрашивали себе золотистой — очевидно, ритуальной — краской такие места, какие земные девушки ни за что не стали бы себе выкрашивать.

Не обращая никакого внимания на умопомрачительное зрелище, Никита мчался к ближайшим кустам. Полуцутик, увлекая за собой Степана Михайловича, летел за ним.

— Кар-р-р! — закричал Турусов. — Кар-р-р! Развр-рат! — что, должно быть, означало «Не так быстро, дайте хотя бы посмотреть», но Никита даже не повернулся в его сторону.

Зато красавицы теперь заметили странную процессию, спешащую к кустам, и изумленно загомонили. Заволновался и голубобородый бригадир, до этого деловито приколачивавший к стене барака большой плакат «Заступил на вахту — протри орудие производства».

— Эй! — заорал голубобородый. — Куда?! Еще шесть оплодотворений! Куда?! Стоять!

Отбросив в сторону молоток и плакат, голубобородый бросился было за Никитой, но был смят целой оравой невесть откуда взявшихся двухголовых мужиков в немыслимой расцветки шароварах и с громадными кривыми ножами в руках.

— Ифриты! — обернувшись на крик бригадира, взвизгнул полуцутик. — Менты! Атас!

Никита был уже в нескольких шагах от зарослей. Мчался он так стремительно, что волочащий за собой Степана Михайловича Г-гы-ы, чтобы не отстать, уцепился за набедренную повязку парня — и через секунду все трое паровозиком вломились в кусты, где Турусов обнаружил неказистое строение, ужасно похожее на кабинку сельского туалета. Никита открыл дверцу, скакнул внутрь, тут же вынырнул с каким-то тросиком в руках.

— Тяни! — прохрипел он, бросив конец тросика полуцутику.

Тот явно знал, чего от него ожидают, поскольку никаких вопросов не задавал, а зажав тросик в зубах, взвился вверх. Тросик натянулся и тонкой струной зазвенел. Сам Никита, со скрежетом вытащив из внутренностей кабинки громадное ржавое колесо, насадил его на такую же ржавую ось, торчащую из дощатой стены. И начал колесо крутить, скрипя зубами от натуги.

Воспользовавшись тем, что бдительность полуцутика ослабла, Степан Михайлович вырвался из его рук и брякнулся на песок. И, отдышавшись, стал отползать.

— Куда ты? — не разжимая зубов, прохрипел полуцутик. — Там менты! Ифриты злобные! Тебя на куски порубят!

Степан Михайлович не сразу понял, что Г-гы-ы обращался именно к нему. Он не успел ничего ответить, потому что подал голос Никита.

— Не успеем, Г-гы-ы! — крикнул Никита. — Повяжут нас!

— Никогда нельзя терять надежду! — отозвался полуцутик. — Крути!

— А ты тяни… Нельзя терять надежду… Сам, небось, если совсем туго станет, просто в воздухе растворишься, и все. Знаю я тебя.

— Ничего подобного, — сказал полуцутик как-то не совсем уверенно — похоже, он и хотел именно раствориться в воздухе, когда ифриты прорвуться через кусты.

— Да, как же…

Дальнейшего продолжения перебранки Степан Михайлович не слышал. Он раздвинул крыльями листья кустов и выглянул наружу.

Ифритов вблизи не было видно. Весь взвод застрял у того самого барака, где голубобородый бригадир прибивал плакат. Врезавшись в толпу обнаженных красавиц, двухголовые стражи порядка завязли там накрепко.