Ксения Шефер - Другая сторона

С необычайной грацией Роман со своей супругой поднялись из-за стола. Мать медленно подошла к дочери, положила ей руку на плечо и оставила едва заметный поцелуй на макушке. Роман, ожидавший свою супругу, бросил на нее несколько строгий взгляд, будто упрекая ту за излишнюю сентиментальность.

Они поднялись на несколько ступеней, но вдруг Роман резко остановился, с силой втянул воздух и с тоном, не требующим возражений проговорил:

– И ещё, Генриетта, тебе придётся бросить школу.

Девушка метнула разъяренный взгляд в удаляющиеся спины родителей. Реальность происходящего ускользала от девушки с каждой минутой. Гера осталась одна со своими взбесившимися в одно мгновение мыслями. Бросить школу означало оставить всю жизнь в прошлом.

Как только она перестала слышать гул каблуков, то ощутила на своих губах солоноватый привкус слез. Дав себе пару минут на слабость, Гера промокнула их салфеткой и взяла полупустой бокал со стола. Терпкий и кисловатый вкус вина и отдушки алкоголя отрезвили разум. Обжигающий напиток обволакивал горло, заставляя все страхи уйти на второй план. И вот, ноги сами понесли ее навстречу судьбе. Страшно-неизвестной судьбе.

Путь до библиотеки был коротким, а время все намеревалось ускорить предстоящую казнь. В голове гудели мысли, словно там засел рой диких пчёл. Пол скрипел под ногами при каждом, нетвердом шаге, и это заставляло понервничать ещё какое-то мгновение. Внезапно девушку заинтересовали висящие в кашпо цветы. Красное пламя, украшающее каждый коридор дома. Кажется, она выпила немного больше, чем половина бокала.

От выпитого вина, цветы в дальнем углу комнаты превратились в размытые пятна. Ноги слегка подкашивались, становились ватными. Генриетта прислонилась к стене и глубоко задышала. Прошло еще несколько минут, которых хватило, чтобы алкоголь выветрился, уступая место новой волне страха. Но деваться было некуда и пришлось идти вперед.

И вот она – дверь в библиотеку, дверь в новую жизнь…

Перед глазами появилась самая любимая комната в доме. Именно в библиотеке девушка проводила большую часть свободного времени. Изучая старые тома неизвестных книг, даже названия которых было невозможно прочитать из-за старости, девушка забывала обо всём на свете. Но больше всего ее привлекали книги, написанные на неизвестном Гере языке. Казалось, что это заклинания тёмных и светлых колдунов, которые могут многое изменить в этом мире. Она бы хотела изменить.

Сама комната была достаточно светлой и просторной для библиотеки. Свет, пробивавшийся сквозь стеллажи, оставлял на узорчатом полу яркие полосы. Стены, на первый взгляд пустые и свободные от лишней нагрузки, собрали на себе коллекцию великолепных портретов. И несмотря на свои колоссальные размеры, картины все равно не достигали потолка.

Ни один из «жителей» этих картин не был знаком Гере, но в своих фантазиях девушка представляла их как одну большую семью. Портреты в полный рост были выполнены рукой талантливого художника. Но одна из картин вызывала в Гере особые чувства. Она не могла объяснить тот факт, что полотно откликается в сердце ностальгией. Странное ощущение того, что девушка видела этих людей. В жизни, возможно, случайно сталкиваясь с ними в торговом центре, но она чувствовала, что черты их лиц имели место в сердце. А может она всего-навсего дала волю воображению?

На этой «особой» работе изображались двое: мужчина в темно-зеленном мундире и женщина лет семидесяти в платье (наверняка, времен Екатерины второй). Они стояли рядом, мужчина нежно держал руку своей возлюбленной и, казалось, что глаза его светились счастьем даже с полотна картины. Женщина всегда притягивала к себе взгляд Генриетты: те же огненно-рыжие волосы, казавшиеся нереальными из-за столь уважаемого возраста, струились по плечам и были немного короче волос Генриетты. Глаза так и мерцали малахитовым сиянием. Наверное, это было отличие художника, писавшего все портреты в их доме. Он мог изобразить глаза любого особенно живыми на своих работах. А мужчина, который был изображен рядом, очень напоминал отца Генриетты, каждая мелочь напоминала его, только немного старше и слегка полнее.

В углу, у самого края стены висел семейный портрет Волковых, совершенно не вписывающийся в общую идиллию ее воображаемой семьи. Он был выполнен совершенно другим мастером, это было ясно сразу, и в глазах изображенных не было того блеска, что был у остальных собравшихся.