Марина Звидрина - Скрытые территории. Каретный фонарь

В какой-то момент она метнулась в сторону, и вспышки то света, то звука последовали одна за другой, сменяясь в бешеном темпе. Глаза перестали видеть, уши захотелось закрыть руками, но рук вдруг не оказалось. Ула поняла, что падает, и потеряла сознание.

Придя в себя, Ула почувствовала, как болит тело и ломит кости. Её разбудили голоса, но было невыносимо больно поднять веки, чтобы посмотреть, где она.

Люди вокруг говорили на знакомом английском, кто-то вызывал полицию и скорую к берегу Клейфарватна. Ула припоминала, что ездила на озеро с таким названием вместе с родителями.

Вокруг прибавилось людей, кто-то осматривал её тело и проверял пульс, перекладывал на носилки, по звукам сирены Ула догадалась – её везут в больницу. По дороге её укачало, и она провалилась в сон.

Ула проснулась от знакомого голоса, раздававшегося за дверью. Вероник Готье, мама Улы, беседовала с доктором. Доктор говорила, что Ула чудом не получила переохлаждения после стольких часов на улице ночью, одетая лишь в пижаму и куртку. Говорила, что родителям невероятно повезло, что их дочь нашли туристы. Что специалисты осмотрели девочку и не обнаружили на теле никаких повреждений, кроме ссадин на ладонях, которые, скорее всего, появись днём раньше. В конце разговора врач добавила, что физически Ула здорова, а вот её психическое состояние придется проверить.

Свет редких ночных фонарей, торчавших из земли вдоль аллеи, падал через высокое мутное окно в комнату. Он пятнами выдёргивал из темноты край кровати, тумбочку, кривой гвоздь в стене, ещё одну кровать, проход между ними и двух подростков, шептавшихся в темноте.

– Говорю тебе, надо прямо сейчас! – шипела девочка, отколупывая ногтем краску с металлического набалдашника.

– Сейчас? У нас все вещи забрали! – возражал ей мальчик, мотая головой.

– А вдруг эта за нами утром вернётся?

– Там холодрыга. И что мы есть будем?

– Одежду чью-нибудь из раздевалки стащим. А еды в кухне полно! Альбина объедки до утра не выносит.

На соседних кроватях спали другие дети, но к разговору никто не прислушивался, никому не было дела до того, что в очередной раз задумали эти вечно попадающие в неприятности Афанасьевы.

Брат и сестра были первыми в числе нарушителей порядка, они постоянно попадали во всякие истории, за которые получали самые разнообразные наказания. Их не выгоняли прочь только потому, что из Изневедческого Государственного Особого Интерната никого не выгоняли. Учащимся вообще строго-настрого запрещалось покидать территорию и разговаривать с посторонними.

Нина и Алек Афанасьевы, брат и сестра, что шептались под покровом ночи, жили в ИЗГОИ сколько себя помнили. Они, также как все остальные воспитанники, никогда не выходили за забор, о жизни снаружи зная только со слов учителей и воспитателей. Возможно, именно поэтому Алек хотел подготовиться к путешествию основательно. Он был, в отличие от своей сестры, рассудительным молодым человеком, хоть и был младше на целых четыре минуты.

Ещё утром они не думали ни о каком побеге. Всё случилось за обедом. Нина сидела за столом, ей давно наскучило ковыряться в склизкой тушеной капусте, она, отставив тарелку в сторону, смотрела в окно в поисках хоть чего-нибудь интересного. День был серый, листья с деревьев давно облетели, выставив напоказ вместо пышных крон худые скучные ветки. Пейзаж был знаком до зевоты, смотреть особо было не на что, разве что угадывать узоры в пятнах, оставленных дождём на стекле.

Так Нина и увидела женщину, которая возникла перед воротами интерната словно по волшебству. Ещё пару секунд назад за воротами был скучный голый лес, а теперь стояла гостья. Нина на всякий случай поморгала. Женщина никуда не исчезла.

Двери, всегда запертые, оказались открыты. Незнакомка, не дожидаясь приглашения, прошагала по аллее к главному входу словно к себе домой. Она шла по разбитой дорожке, шурша пышными юбками и отстукивая шаги тростью. Словно хотела расколоть остатки асфальта.

Нина мгновенно позабыла про обед. Она схватила брата за рукав и, приложив палец к губам, потянула его к выходу. Такая необычная гостья должна была стать отличным спасением от скуки. Нина решила непременно за всем проследить.

Гостья оказалась совершенно непохожей на всех, кто когда-либо приходил в интернат с визитом. Нина никогда раньше не видела, чтобы так одевались – в платье аж до самого пола и цилиндр на голове. Ни у кого прежде не видела она таких глаз, чёрных, словно вымазанных сажей, загадочных и даже пугающих. Ко всему прочему, Нина впервые слышала, чтобы кто-нибудь так холодно и высокомерно общался с заведующей интернатом Косолаповой.