Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

Эдит подвела меня к левой стороне стены, взяла за руки и поставила прямо перед одной из картин. С каждым ее прикосновением, каким бы мимолетным оно ни было, мое сердце начинало гулко биться. В присутствии Карин мне стало от этого особенно неловко, я знал, что и она слышит эти звуки.

Маленькая квадратная картина в простой деревянной раме ничем не выделялась на фоне ярких картин большего размера. Написанная в оттенках сепии, она изображала город в миниатюре – множество острых черепичных крыш. На переднем плане текла река, через нее был переброшен мост, увенчанный сооружениями, похожими на маленькие соборы.

– Лондон середины семнадцатого века, – объяснила Эдит.

– Лондон моей юности, – добавила Карин с расстояния нескольких шагов за нашими спинами. Я вздрогнул, потому что не слышал, как она подошла. Эдит сжала мою руку.

– Расскажешь сама? – спросила Эдит, и я обернулся, чтобы видеть реакцию Карин.

Она встретилась со мной взглядом и улыбнулась.

– Я бы не отказалась, но мне пора в клинику. Сегодня утром звонили с работы – доктор Сноу взял больничный. Но Бо ничего не теряет, – улыбнулась она Эдит. – Все эти истории ты знаешь не хуже меня.

Странное сочетание, такое не сразу осмыслишь: повседневные заботы городского врача из провинции и рассказ о юности, проведенной в Лондоне семнадцатого века.

А еще было немного неловко сознавать, что вслух она говорит только ради меня.

Еще раз тепло улыбнувшись мне, Карин вышла.

Некоторое время я пристально разглядывал родной город Карин на картине.

– А что потом? – спросил я. – Когда Карин поняла, что с ней случилось?

Эдит подтолкнула меня на полшага в сторону, глядя на большой пейзаж в тусклых осенних красках – поляну в тени леса и скалистый утес вдалеке.

– Сначала она пришла в отчаяние… – негромко заговорила Эдит, – а потом взбунтовалась. Пыталась покончить с собой. Но оказалось, что это не так просто.

– Как? – я не собирался говорить это вслух, но от потрясения слово вырвалось само собой.

Эдит пожала плечами.

– Она прыгала с большой высоты, пробовала топиться в океане, но все бесполезно. Карин была настолько отвратительна себе, что ей хватало сил даже на попытки уморить себя голодом.

– А это возможно? – еле слышно спросил я.

– Нет. Существует лишь несколько способов убить нас.

Я открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но она продолжала:

– Карин страшно оголодала и постепенно теряла силы. Все это время она старалась держаться подальше от людей, понимая, что ее воля тоже слабеет. Много месяцев подряд она блуждала ночами по безлюдным местам, изнемогая от ненависти к себе.

Однажды ночью мимо ее убежища прошло стадо оленей. Она настолько обезумела от жажды, что напала на них, не задумываясь. Силы вернулись к ней, и она вдруг поняла: у нее есть выход. Ведь ей и в прошлой жизни случалось есть оленину. За несколько последующих месяцев у нее появилась новая система взглядов. Она могла существовать, не превращаясь в демона. Так она вновь обрела себя.

И решила не терять времени даром. Карин всегда была умна и стремилась к знаниям, а теперь впереди у нее была целая вечность. По ночам она занималась, днем строила планы. Потом вплавь добралась до Франции…

– Вплавь до Франции?

– Бо, люди и тогда переплывали Ла-Манш, – терпеливо напомнила она.

– Ты права, конечно. Просто подробность выглядит забавно. Продолжай.

– Надо сказать, что все мы отлично плаваем…

– И всё-то вы делаете на «отлично», – пробормотал я.

Она ждала, вскинув брови.

– Извини, больше не буду перебивать. Честное слово.

Она загадочно усмехнулась и закончила фразу:

– …потому что нам, строго говоря, не обязательно дышать.

– Тебе…

– Нет-нет, ты же обещал, – она рассмеялась и легко приложила холодный палец к моим губам. – Так ты будешь слушать или нет?

– Сначала ошарашила меня, а теперь ждешь, что я буду молчать? – невнятно пробормотал я, задевая губами ее палец.

Она подняла руку и приложила ее к моей груди. Сердце с готовностью отреагировало на это прикосновение, но я не подавал виду.

– Так тебе не надо дышать? – решительно спросил я.

– Да, совсем не обязательно. Это лишь привычка, – она пожала плечами.

– И долго ты можешь обходиться… без дыхания?

– Думаю, до бесконечности, но точно не знаю. Со временем становится немного неуютно, если не чувствуешь запахов.

– Немного неуютно, значит, – эхом повторил я.

Я не следил за выражением собственного лица, но что-то на нем заставило Эдит помрачнеть. Ее рука безвольно повисла вдоль тела, она застыла, вглядываясь в мое лицо. Пауза затягивалась. Лицо Эдит приобрело каменную неподвижность.