Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

Я замер и посмотрел на нее сверху вниз.

– Ладно, может, просто объяснишь, чего ты от меня хочешь?

Ее улыбка стала шире.

– Разумное решение. Сейчас ты сядешь в мою машину, и я отвезу тебя домой.

– Все бы хорошо, если бы не две проблемы. Во-первых, в этом нет необходимости, во-вторых – а как же мой пикап?

– Во-первых, необходимость – понятие субъективное, а во-вторых, я попрошу Арчи пригнать твой пикап после уроков.

Меня отвлекло сделанное небрежным тоном напоминание о том, что у Эдит есть братья и сестры – странные, бледные и красивые. Особенные? Такие же особенные, как она?

– Ну что, долго еще будешь ломаться? – спросила она, не дождавшись ответа.

– А какой в этом смысл?

Я попытался расшифровать все подтексты ее улыбки, но без особого успеха.

– Мысль о том, как быстро ты учишься, согревает мое холодное сердце. Нам сюда.

Она отпустила мою куртку и повернулась, я с готовностью последовал за ней. Плавное покачивание ее бедер гипнотизировало так же, как и взгляд, но я бы не назвал это минусом.

Внутри «вольво» был таким же безупречно чистым и новым, как снаружи. Вместо бензина и табака в нем слабо пахло какой-то парфюмерией. Запах был знакомым, но я никак не мог вспомнить, откуда знаю его. Что бы это ни было, пахло здорово.

Двигатель негромко заурчал, Эдит убавила обогрев и громкость музыки.

– Это «Лунный свет»? – спросил я.

Она удивленно повернулась:

– Любишь Дебюсси?

Я пожал плечами.

– Мама часто включает дома всякую классику. Я узнаю только то, что мне нравится.

– И я люблю эту пьесу.

– Ну надо же! – отозвался я. – У нас нашлось хоть что-то общее.

Я думал, она засмеется, а она молча засмотрелась на дождь.

Под знакомую мелодию я почти машинально расслабился на светло-сером сиденье. Поскольку я следил в основном за Эдит, за окнами все виделось размазанным, как скопление серо-зеленых пятен. Мне понадобилась минута, чтобы сообразить, что мы едем очень быстро: машина шла так плавно, что я не ощущал скорости. О ней свидетельствовал только мелькавший за окнами город.

– Какая она, твоя мама? – вдруг спросила Эдит.

Ее глаза цвета жженного сахара с любопытством вгляделись в меня.

– Внешне мы похожи, тот же цвет глаз и волос, только она невысокая. Она бойкая и вообще экстраверт, немного эксцентричная, слегка безответственная, общительная, любит кулинарные эксперименты, но иногда они бывают крайне неудачными. Она была мне самым близким другом… – Я умолк. Мне стало грустно оттого, что я упомянул о нашей дружбе в прошедшем времени.

– Сколько тебе лет, Бо? – Она почему-то расстроилась, а я не мог понять, почему.

Машина остановилась, и я обнаружил, что мы уже возле дома Чарли. Дождь лил стеной, так что дома было почти не разглядеть. Казалось, что машина погрузилась под воду.

– Семнадцать, – чуть смутился я.

– Тебе не дашь семнадцати, – с легким упреком заметила она.

Я засмеялся.

– Ты что? – в ней снова проснулось любопытство.

– Мать вечно твердит, что я родился тридцатипятилетним и с каждым годом все больше похож на человека средних лет. – Я снова рассмеялся, потом вздохнул. – Что ж, должен же кто-то быть взрослым. – После секундной паузы я заметил: – Ты тоже не очень-то похожа на старшеклассницу.

Она состроила гримасу и сменила тему.

– Так почему же твоя мама вышла за Фила?

Я удивился, что она запомнила, как его зовут – ведь я упоминал это имя всего один раз, почти два месяца назад. Ответил я после минутного размышления.

– Моя мать… для своих лет она очень молода. А с Филом, по-моему, чувствует себя еще моложе. Во всяком случае, она от него без ума.

Лично я не понимал, что она в нем нашла, но это и не удивительно: я вообще считал, что моей матери никто в подметки не годится.

– И ты не против ее брака? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Я хочу, чтобы она была счастлива, а она хочет быть вместе с ним.

– Такое великодушие… интересно… – задумчиво отозвалась она.

– Что именно?

– Готова ли она отплатить тебе той же монетой, как ты думаешь? Кого бы ты ни выбрал себе в подруги? – Она вдруг впилась в меня взглядом.

– Д-думаю, да, – с запинкой ответил я. – Но она же взрослая – по крайней мере, по документам. Это другое дело.

Напряжение исчезло с ее лица.

– В таком случае не выбирай слишком страшных, – поддразнила меня она.

В ответ я усмехнулся.

– Слишком страшных – это каких? Сплошь в пирсинге и татуировках?

– Можно сказать и так.