Д.Дж. Штольц - Демонология Сангомара. Небожители Севера

– Отец, а Лео?

– Уже поел, пока вы сладко спали в обнимку.

Граф уже оделся в походный костюм. Сквозь шнуровку стеганого балахона, доходящего до колен, проглядывала кольчуга. Поверх черного кушака был пристегнут кожаный коричневый ремень, а к нему ножны. С другой стороны располагалась небольшая сума, куда Филипп сложил письма, печати и кольца. Седые волосы, ничем не подвязанные, свободно лежали на плечах.

Троица спустилась по мокрым от подтекающих вод ступеням и прошла общее отделение, на удивление пустое. Лишь в ближайших к основному проходу клетках сидела пара человек, чистых и судя по всему недавно прибывших.

– Почему так пусто? – удивился Уильям, оглядывая незанятые камеры.

– Во-первых, мы уезжаем на несколько недель и здесь остается не так много вампиров. А во-вторых, осенью после сезона дождей первое отделение тюрьмы бывает заливает.

И действительно, сапоги хлюпали по лужам, а терпкий запах сырости и плесени заставлял морщиться чутких к ароматам вампиров.

Перед входом в темный коридор, где располагались камеры-комнаты, как обычно сидел охранник. Дремавший, он услышал приближающиеся шаги и резко выпрямился. Увидев хозяина замка, он побледнел и отвесил глубокий поклон.

– Сколько там людей? – спросил Филипп.

– В дальней камере трое, во второй один, – поспешно ответил стражник, поправляя плотный ворот стеганой накидки, которая согревала его в этом влажном и холодном помещении.

– Хорошо, – Граф кивнул и повернулся к своим спутникам. – Йева, твой во второй комнате. Уильям, следуй за мной.

Старейшины прошли коридор до конца, где Филипп снял засов и открыл железную дверь. И хотя эту часть тюрьмы топило не так сильно, но и здесь поселился терпкий запах прелости.

Это была та же темница, где сидела троица братьев-насильников. Как и тогда, сейчас вдоль стен сидели трое мужчин с кандалами на ногах.

– Лугос Залекон? – удивленно произнес Филипп, вглядываясь в одного из сидящих на подстилке мужчин. – Право, не ожидал я вас здесь увидеть.

Пожилой мужчина, которого назвали Лугосом, вскинул голову и встал с лежанки. На плечах узника был накинут дорогой плащ из синего сукна, который выдавал в нем весьма обеспеченного человека.

– И вам здравствуйте, господин Тастемара, – тихо произнес Лугос, кланяясь.

Филипп вышел в коридор, достал из прикрепленной к стене доски лист бумаги и вернулся.

– Ах, вот оно что… Как же вы так, уважаемый Лугос, не смогли сдержать себя в руках? – спросил Филипп, вчитываясь в историю заключенного.

Уильям все это время стоял рядом с дверью, наблюдая за происходящим.

Двое других смертников, обычные сельские мужики, посмотрели на их богатого соседа, который, до того как пришел граф, не обмолвился с ними ни словом и вообще делал вид, что находится в темнице один.

– Я и не собирался держать себя в руках, господин, – мрачно буркнул купец, смахивая какие-то лишь видимые ему пылинки с плеча. – Если бы вы узнали о том, что ваша жена изменяла пару десятков лет с вашим же торговым партнером, а потом еще и понесла от него, выдав рожденного ублюдка за вашего сына – вы б не закололи ее?

– Кто знает, – пожал плечами Филипп. – Но мальчика-то за что убили?

– Потому что он не мой сын! – воскликнул с рыком Лугос. – Угробить двадцать лет, чтобы дать образование, одеть, обуть, купить дом у Вороньего камня. И кому! Сыну того, кого называл другом! А я ведь верил этой блуднице, хотя и видел, что Обрахам не похож на меня ни капли! Эти женщины – подлые существа!

– Ох, Лугос, Лугос, – пробормотал задумчиво Филипп, возвращая лист бумаги в деревянный карман доски, – с таким талантом к торговле, с таким умом и дальновидностью закончить свою жизнь в тюрьме, убив собственную жену, сына, пусть и не родного, и зарубить своего торгового партнера…

– Я восстановил справедливость, и если бы у меня был выбор, я бы убил их всех снова! – прорычал сквозь зубы купец, потом, вращая глазами, осмотрелся. – Но я не понимаю, почему моя голова еще не скатилась с плахи? Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение еще два дня назад. Когда вы явились сюда, я уж было решил, что оправдан вами, своим покровителем… Но оказалось, вы даже не в курсе того, что я заточен здесь. Так почему я еще жив?

– Это мы сейчас поправим, уважаемый Лугос.

Из второй камеры, где-то вдали, в начале коридора, послышался крик о помощи – Йева убивала несчастного заключенного.

На лицах арестантов проступил животный страх – так травоядные чувствуют скорую смерть от клыков хищника. Купец быстро заморгал и попятился назад.