Наталья Антарес - В двух шагах от края

– Конечно, станет, -миролюбиво подтвердила я и устало опустилась на постель, – только без всякого лечения. Время –лучший лекарь, Владимир Михайлович. Знаете, зря вы протокол порвали, предлагаю его заново переписать и закрыть дело за неимением состава преступления. А про мой вопрос вы лучше забудьте, и, главное, никому о нем не рассказывайте.

Отыграла я идеально. Способность к лицедейству за долгие годы ношения масок у меня находилась на виртуозном уровне. Тут вам и смущение, и вина, и страх – получите, распишитесь, что называется. Я и расписалась, в протоколе, по второму разу. Следователь, конечно, не переставал на меня подозрительно коситься, но стремление поскорее сдать дело в архив перевесило профессиональную интуицию. Попрощался Владимир Михайлович со мной довольно сухо, неприятный осадок остался у нас обоих. А у меня в довершение ко всему остался все тот же вопрос, на который я так и не получила ответа.

ГЛАВА V

Так как до последнего времени бог миловал меня от попадания в стационар, я по неопытности полагала, что больница является наилучшим местом для всесторонней реабилитации пациента главным образом за счет изоляции от общественного внимания. К сожалению, в своем предположении я ошибалась не менее жестоко, чем конструкторы НАСА при проектировании Аполлона-13. Не успел скрыться за дверью следователь, как народ повалил в мою палату, будто прибывшие из глуши колхозники на выставку достижений народного хозяйства. Наверняка, не последнюю роль в бесконечном наплыве посетителей сыграла тайная месть доктора Логинова: мол, раз не ты не хочешь принимать лекарства и вся такая здоровая, то покой тебе в ближайшее время будет только сниться.

Надо сказать, беседа с Владимиром Михайловичем существенно выбила меня из колеи, и бардак в моей голове принял просто угрожающие масштабы, а тут еще всякие «доброжелатели» перлись ко мне нескончаемым потоком, мешая привести разрозненные мысли в относительный порядок. Нет ничего удивительно в том, что вежливости в моем поведении в итоге осталось примерно столько же, сколько полезных веществ в сладкой газировке, и число визитеров резко поубавилось. Самым стойким вроде неугомонного Макса, его визгливой мамаши и несостоявшейся подружки невесты Райки, чуть ли не в голос рыдавшей от невозможности блистать в своем новом платье на грандиозном торжестве, было доходчиво объяснено, что если они в течение тридцати секунд не очистят помещение, я за себя не отвечаю, и вполне вероятно, начну метко швыряться в них стульями и прочими подходящими для воздушной атаки предметами. Наглядной демонстрации серьезности озвученных мною намерений, к счастью, не понадобилось, зато, наконец полностью осознавший степень моей непоколебимой уверенности не связывать себя узами Гименея Макс перед уходом мстительно поведал о десятке моих коллег из желтой прессы, которые только и дожидаются шанса проникнуть ко мне в палату.

Я приняла к сведению полученную информацию и даже обдумала дежурный вариант отхода через пожарный выход, но основное препятствие, как выяснилось, заключалось далеко не в гипотетических папарацци, изнемогающих от страстного желания поместить на первую полосу мою фотографию в бинтах. Лицо моего лечащего врача к вечеру походило скорее на непропеченный блин, чем на Луну, доктор Логинов дергался и нервничал, но гнул свою линию с непрошибаемым упорством. В соответствии с писаными и утвержденными не иначе как клиническим идиотом правилами внутреннего распорядка, выписка больных осуществлялась исключительно в утренние часы.

Провести ночь в этой белой клетке для меня было все равно, что добровольно сдаться в руки торговцев человеческими органами. Я написала отказ от госпитализации, поставила на нем свою размашистую подпись и с пакостной ухмылкой ткнула этой бумажкой в Логинова. Эскулап для приличия формально повздыхал, но так как несовместимых с жизнью травм у меня не обнаружилось, вынужден был после недолгих препирательств отдать распоряжение о выдаче моей одежды. А вот через черный ход выпускать меня категорически отказался.

– Линкс! Что произошло с вами на крыше? Вы там…

– Почему вы отменили свадьбу, Линкс?

– Линкс, вы видели преступников в лицо?

– Вы планируете собрать пресс-конференцию?

– Как вы себя чувствуете, Ида?

Папарацци набросились на меня, словно голодные пираньи. Нацеленные мне в лицо объективы фотокамер, слепящие глаза вспышки, сплошной неразборчивый гомон бесчисленных вопросов… Меня хватали за рукава, совали в лицо микрофоны, зажимали в толпе и снимали, снимали, снимали. Ну и к черту, я как никто умею правильно разговаривать с этой братией!