Матильда Аваланж - Лакомая в Академии вампиров

Что ждет ее в доме Леоне?

Обняла себя леденеющими руками, а перед глазами продолжала стоять картинка: Виктор на коленях перед ней целует ей руки.

Ее парень, которому бы и в страшном сне не приснилось, куда она от него сейчас пойдет…

Посредине роскошной в своём минимализме, в четких линиях и лаконичных цветах комнаты прямо внутри стены за стеклянной перегородкой полыхает камин.

Константин Леоне, откинувшись в кресле, задумчиво смотрит на огонь. Воротник кипельно-белой рубашки расстегнут, а рукава закатаны, великий князь выглядит расслабленным, но это не так. Даже не взглянув на нее, смущенно замершую на пороге, Леоне велит ей сесть возле его ног. Велит, как ручной собачонке.

Она сбрасывает жакет и, вся дрожа, точно натянутая струна, садится на пушистый ковер спиной к нему. Константин выдергивает заколку из ее волос, и они рассыпаются по спине, окутывая ее облаком: пышные, тяжёлые. Леоне забавляется с ними, то скручивая в жгут, то распуская.

От одного его присутствия рядом, от его остро мужской энергетики у Лиззи сладко-сладко замирает сердце, а лоно наполняется влажным желанием.

А ведь князь даже ее не коснулся…

– Ты опоздала, – лениво протянул Константин, будто ему это совершенно безразлично, но от низких, хриплых ноток в его голосе у Лиз по спине ползут мурашки. – Что задержало тебя, десмондка?

– Простите, Ваше Сиятельство… – проблеяла она.– Этого больше не повторится!

Его рука с часами на запястье, которые по стоимости сравнятся со всем этим поместьем, ложится на ее шею.

– Это не тот ответ.

Подушечкой большого пальца Леоне поглаживает сонную артерию, которая ветвится под прозрачной кожей и девушку пробирает крупная дрожь, а потом мягко надавливает, пережимая ток горячей, сладкой крови.

В ушах Лиззи бьётся пульс, перед глазами рассыпаются звезды красного, зелёного и синего цвета, а затем взрываются новой вселенной, когда Лиззи умирая от удушья, чувствует поцелуй князя, точно раскалённое тавро, впечатавшийся в ее губы и вдохнувший в нее жизнь.

Девушка откашливается и с трудом дышит, и слёзы градом катятся из глаз – он почти что убил, задушил ее, а она от этого чуть было не кончила.

Есть ли на свете более ненормальное существо, чем она?

Правду. Константину Леоне нужно говорить только правду. Она усвоила урок. По приказанию князя Лиз раздевается, обнаженной ложится на ковер и закрывает глаза. Нежный, пушистый ворс ласкает кожу,

Лиз гладит его, точно живое существо.

– Я была с Виктором, хотела убедиться, что с ним все в порядке, – смущается она. – Мы встречаемся и…

Замолчала, ощущая себя полной дурой. Святые угодники, кому она это говорит?

– Ты девственница, – Леоне не спрашивает, просто констатирует факт и Лиззи краснеет до корней волос, не понимая, откуда он знает. – Почему еще не переспала с этим десмондом?

Великий князь тёмных хочет поиметь не только ее тело. Он хочет вывернуть наизнанку ее душу. Нужно отвечать правду, только правду…

Как стыдно, святые, как же стыдно!

– Потому что я не хочу его, – голос срывается. – Потому что сегодня он показался мне таким… жалким. Потому что его прикосновения мне неприятны.

– Сегодня этот юноша говорил, что любит тебя, да, десмондка?

Лиз кивнула. Больше всего на свете ей хочется поднять ресницы и увидеть его, но она не смеет.

Эти вопросы и эти ответы… Лучше бы пытал ее, лучше б выпорол, но только не заставлял признаваться в таких откровенных и постыдных вещах.

– А ты в это время представляла, как я тебя трахаю, ведь так?

«Да! Да! Да!» чуть было сладострастным стоном не сорвалось с ее уст…

– Пожалуйста, хватит, – Лиз все-таки подняла мокрые от слёз ресницы. – Отпустите меня, Ваше Сиятельство, я поеду домой. Я не хочу больше. Не хочу быть такой…

Леоне был совсем близко и его голубые глаза манили и губили глубиной своего неизведанного моря. Константин взвесил в руке невесомый пушистый локон и положил ладонь на ее грудь, сжав набухший сосок.

Лиз выгнулась и закусила губу, чтобы сдержать стон. Каждая клеточка ее тела предательски молит о нем, но больше всего на свете его жаждет ее лоно, словно цветок, который должен вот-вот раскрыться.

Интуитивно Лиз чувствует, что подошла к последней черте, к рубежу, за которым лишь мрак.

– Ложь.

Это слово падает на нее бетонной плитой, ложится тяжким грузом и Лиззи понимает, что на самом деле уже переступила ту, последнюю черту. Нет зрелища агрессивнее и сексуальней, что великий князь Константин Леоне в брюках с расстёгнутым ремнём и распахнутой рубашке, под которой виднеется рельефно вылепленный гладкий торс.