Матильда Аваланж - Лакомая в Академии вампиров

– Просто я очень сильно тебя люблю, и не потерплю, чтобы кто-то посмел тебя оскорбить, – проговорил парень, накрыв руку Лиз своей ладонью. – Ляг со мной, пожалуйста, девочка моя.

Юноша подвинулся, вытянув руку в сторону, и Лиззи ничего не оставалось, как лечь на его плечо, положив ладонь ему на грудь. Стыдно! Почему ей не хочется лежать с ним, обнявшись, как бывало раньше? Почему все, чего она хочет, оказаться подальше от своего парня?

Ненормальная! Ненормальная, испорченная!

Виктор сильно прижал ее к себе и, склонившись к лицу Лиззи, приник к ее губам. Нежно целуя девушку, положил руку ей на бедро. Затем его язык осторожно раздвинул ее губы и принялся исследовать ее рот, шаловливо заигрывая с ее языком. Рука Виктора робко поползла вверх и вдруг оказалась у Лиззи между ног.

Она привычно попыталась отстраниться, но на этот раз Виктор не отпустил ее, целуя с все большей страстью, а его тонкие пальцы скользнули ей под платье.

– Ого, да ты в чулках, любимая! – восхитился он, и его чуть влажные пальцы принялись ощупывать кружевную резинку. – Не ожидал!

– Виктор, нет, – мягко проговорила Лиз, убирая его руку.

Поднялась с его кровати, прошлась по комнате. Да что с ней такое? Его прикосновения ей неприятны, но ей ужасно не хочется его обижать!

– Мне нужно идти, – сказала Лиззи, избегая смотреть ему в глаза. – Завтра семинар по ВВПОК, а я даже не открывала учебник!

Обманщица! Как же противно врать! Нужно сказать Виктору, что они больше не могут быть вместе. Нужно быть с ним честной – ведь он не заслужил лжи.

– Элизабет, родная моя девочка, что с тобой? – спросил парень, садясь на постели. – Почему ты все время убегаешь от меня? Ты потрясающая и больше всего на свете я хочу сделать тебе приятно!

Лиз закусила губу. Как же сложно, святые угодники, как же сложно начать!

– Я.. я не готова к этому… – жалко пробормотала она. – Виктор, я… Я не могу. Ты очень хороший, но…

– Милая моя девочка… – ласково улыбнулся он, перебив Лиззи. – Чего же ты боишься? Что смущает тебя? Давай развеем все твои страхи и, я уверен, тебе будет проще осознать, что я твой человек! Как будто я тебе чужой… Думаешь, не пойму тебя? Я хочу быть нежным, хочу, чтобы тебе не было больно. Я прислушиваюсь к тебе и мне очень важны твои ощущения… Ты мне очень важна, я хочу участвовать в твоей жизни. Помогать тебе разобраться в себе, понимать и понять… Если ты не готова сейчас – я подожду, и буду ждать столько, сколько потребуется!

Этот бесконечно любящий, нежный взгляд… Делиться переживаниями? Лиз едва сдержала истерический смех. Рассказать Виктору про то, что теперь она кровавая шлюха Константина Леоне? Про то, как захлебывалась оргазмом, когда ректор пил ее кровь? Лиз закрыла лицо руками. Грязная, испорченная лгунья! Вот сейчас, сейчас она скажет Виктору, что так больше продолжаться не может.

– Я Люблю тебя, Лиз, – торжественно проговорил Виктор. – Полюбил с первой секунды, как только увидел, и буду Любить до конца своих дней. Как же я хочу целовать каждую клеточку твоего тела. С ножек, пальцев на ногах до самого лба, как я томлюсь в истоме от предвкушения момента овладевания тобою… Союза наших тел, переплетения и взаимопроникания… Как я желаю с животной страстью овладеть тобой и насыщаться твоею красотою, твоим великолепием… Хочу припасть к твоим сочным грудям, хочу ощутить под своей рукой влажность твоего междуножья, хочу, чтобы твоя маленькая ручка прикоснулась к моему подрагивающему от возбуждения члену, чтобы он нашел свой долгожданный приют в твоей девочке… Каждое утро я ласкаю свой член, мечтая, что это ты ласкаешь его и разряжаюсь бурной, мощной струей, представляя, что когда-нибудь она потечёт по твоему лицу, твоим аппетитным грудкам… Но я не смею говорить тебе обо всем этом, просто не смею!

Он закрыл лицо руками, явно ожидая, что она подойдет.

– Святые угодники, Виктор, – прошептала девушка, отступая назад, огорошенная его жаркими признаньями. – Я не…

Не давая ей договорить, парень бросился перед Лиз на колени.

– Если мы расстанемся, я умру, – выдохнул он, покрывая поцелуями ее руки. – Мне просто незачем станет жить, слышишь, родная моя? Любишь меня, скажи, любишь?

Глядя в его умоляющие глаза, Лиз просто не смогла сказать «нет». Наврала с три короба и ускользнула из комнаты, испытывая тяжёлое, давящее чувство вины, злость на себя и жгучий, пронизывающий насквозь стыд.

Бежала по тёмным приусадебным аллеям к особняку Леоне, отчаянно замерзая в накинутом на плечи жакете. От волнения в животе словно скрутился тугой узел, и Лиззи ощущала приступ дурноты.