Кристина Вернер - Три цвета крови

Лия в чёрном длинном платье сидела на надгробии старой запущенной могилы, слегка покачиваясь из стороны в сторону и устремив взгляд как будто внутрь себя, и словно к чему-то прислушивалась.

– Эй, ты в порядке? – с беспокойством спросила Кэтрин, решив, что девушке плохо, но та медленно перевела на неё взгляд ярко подведённых подводкой глаз и ответила:

– Всё хорошо.

– Ну ладно, – Кэтрин хотела уйти, но она спрыгнула на землю, подошла к ней и спросила:

– Как думаешь, слышат ли тебя мёртвые?

– Не знаю, но вряд ли мёртвым понравилось бы, что ты сидишь на их надгробии. Ты что… слышишь голоса? – насторожилась Кэтрин.

– Да, а может, мне просто кажется. Я считаю, что надгробия – это как телефон, канал связи, по которому можно общаться с душами, но не до всех получается дозвониться. Абонент на том конце провода часто уже снова среди нас в новой телесной оболочке. Связаться возможно лишь с теми, кто ещё находится на пункте распределения в ожидании, когда до него дойдёт очередь и вынесут приговор, куда ему отправляться дальше.

– Интересная теория. А как же призраки, бродящие по кладбищу в ночной час?

– Неприкаянные души, их что-то держит на земле – сильное нереализованное желание, например, месть, любовь, невыполненные обещания, чьё-то проклятье, но таких душ не так уж и много. Вот ты сюда к кому пришла? – полюбопытствовала девушка.

– Мои родители несколько лет назад погибли в автокатастрофе, – Кэтрин перевела взгляд на могилу. – Я их почти не помню, я была слишком мала, когда это произошло.

– Хочешь, я попробую узнать, где они сейчас?

– Не думаю, что это хорошая идея, – нахмурилась Кэтрин.

Порывисто схватив её ладонь, девушка умоляюще посмотрела ей в глаза:

– Извини! Я не хотела как-то оскорбить память о твоих родителях… У тебя такие печальные и красивые глаза… Какой необычный цвет, первый раз такой вижу, они словно бирюзовое море.

– Спасибо. Как тебя зовут? – спросила Кэтрин, поняв, что не в силах сердиться на эту девушку-подростка, несмотря на её несколько эксцентричное поведение. – Я Кэтрин Элмерз.

– Эмилия Ломан. Я всё-таки попробую, о'кей? – Лия прикоснулась к надгробию могилы родителей Кэтрин и несколько минут стояла, закрыв глаза.

– Эмилия, хватит, – вздохнула Кэтрин. – Ерунда это всё.

Распахнув глаза, Лия потрясённо уставилась на собеседницу:

– Кэтрин, а ты знаешь, что твоих родителей заставили совершить аварию?

– Глупости! – сердито воскликнула Кэтрин. – Сбавь обороты, Эмилия.

– Но я не выдумываю, это правда, – обиделась та. – Я знала, что ты мне не поверишь.

– Скажи тогда, как выглядели мои родители?

– Я их не вижу, только слышу голоса. Твоей мамы уже давно нет на пункте распределения, её вновь отправили на землю, а папа должен ещё какое-то время побыть там, чтобы искупить вину перед кем-то. Я разговаривала с ним.

– Что ты несёшь? – Кэтрин в сердцах отвернулась от новой знакомой.

– Появившиеся из тумана фигуры в длинных, тёмных плащах тебе о чем-нибудь говорят? – поинтересовалась Эмили и увидела, как вздрогнули плечи Кэтрин.

– Это сказал мой отец?

– Да, но я уже не слышу его. У меня редко получается беседовать с духами и я не всё понимаю из разговора с ними. Значит, сегодня особенный день.

– Иногда я видела тёмные фигуры во сне, – призналась Кэтрин. – Они окружали меня, и мне было очень страшно, но я почти сразу просыпалась.

– Теперь ты мне веришь?

– Возможно.

Девушки ушли с кладбища вдвоём, и Кэтрин поинтересовалась, кого хочет услышать сама Эмили, но та, замявшись, быстро перевела разговор на другую тему. Кэтрин ещё не раз потом спрашивала, ради кого подруга приходит на кладбище, и она всегда уклончиво отвечала, что хочет узнать ответы на некоторые вопросы, но с ней пока никто об этом не говорит.

Лия тоже не слишком-то ладила со сверстниками. Она не была такой ярко выраженной бунтаркой, как Эшли, готовой влезть в любую потасовку, но тоже всегда стояла на своём. Кэтрин познакомила её с Эшли, и те понравились друг другу. Обе были весьма своенравны, тянулись к неформальному образу жизни и неординарному выражению себя в обществе. Вот только с годами Лия устремилась к свету, а Эшли, наоборот, увязла во тьме и депрессии.

Лия была очень скрытной, когда дело касалось расспросов о её семье. Она жила вместе с матерью и была единственным ребёнком в семье. На вопросы об отце она отвечала: “Если не умер, то жив до сих пор”, и подруги перестали спрашивать её об этом.