Лара Эдриан - Полночный поцелуй

И его запах. Восхитительный. Но не мужского одеколона. Смесь мяты и замши и еще чего-то тяжелого и терпкого, похожего на аромат какой-то специи. Какой? Габриэлла не могла определить. Его запах возбуждал и заставлял тело непроизвольно тянуться к нему. И она потянулась, вместо того чтобы отступить.

Габриэлла почти задохнулась, когда он нежно коснулся ее щеки. Его рука скользнула за ухо, затем к затылку, большой палец погладил царапину на щеке. Днем, промывая царапину, Габриэлла испытывала боль, но сейчас его прикосновение удивительным образом не тревожило ранку. По телу разливалось томное тепло и где-то в самой глубине зарождалось болезненное напряжение.

К удивлению Габриэллы, Лукан наклонился и легонько поцеловал ее в оцарапанную щеку. Его губы задержались надолго, давая ей понять, что это прелюдия к чему-то большему. Она закрыла глаза, сердце колотилось. Она замерла, даже дышать боялась. Он многозначительно поцеловал ее в губы: легкое, голодное покусывание и властное прикосновение мягких, теплых губ. Габриэлла открыла глаза и наткнулась на его пристальный взгляд – взгляд дикого животного, от которого у нее по позвоночнику побежали мурашки.

Когда она наконец смогла говорить, голос прозвучал хрипло и прерывисто:

– Ты уверен, что хочешь продолжения?

Лукан все так же пристально смотрел на нее:

– Да, уверен.

Он снова наклонился, касаясь губами ее губ, щек, подбородка, шеи. Она вздохнула, и он поймал ее дыхание обжигающим поцелуем, проник языком в полуоткрытый рот. Габриэлла смутно осознавала, что его рука скользнула под футболку и гладит ее выгнувшуюся спину, пальцы нежно перебирали позвонки, словно он играл на флейте. Рука медленно опустилась ниже, крепко сжала ягодицу. Габриэлла не сопротивлялась, а он целовал ее с разгоравшейся страстью, все сильнее прижимая к себе.

«Боже, что я делаю? О чем я думаю?» – пыталась мысленно остановить себя Габриэлла.

– Нет, – собрав всю волю, выдавила она. – Подожди. Остановись. – Господи, как она ненавидела слово «остановись», прервавшее ее наслаждение. – Лукан… ты… сейчас с кем-то?

– Оглянись, Габриэлла, – сказал Лукан, едва касаясь ее губ своими; от желания у нее кружилась голова. – Здесь никого нет, только ты и я.

– У тебя есть постоянная женщина, подруга? – между поцелуями выговорила Габриэлла. Возможно, ее вопрос слишком запоздал, но она должна была знать, хотя понятия не имела, что будет делать, если услышит нежелательный для себя ответ. – У тебя есть подруга? Ты женат? Пожалуйста, только не говори, что ты женат…

– У меня никого нет.

«Только ты».

Габриэлла была уверена, что он не говорил последних слов, но они эхом отозвались в ее голове, соблазняя и сводя на нет остатки сопротивления.

«Господи, он так хорош».

Или ей это только кажется, потому что он говорит такие слова… и еще его нежные, сильные руки и жадные, горячие губы… она верила ему без тени сомнения. Она чувствовала, что он весь сосредоточен на ней, словно в мире существовали только он и она… и невероятное взаимное притяжение.

Оно возникло с той самой минуты, как она открыла дверь и увидела его на пороге своего дома.

С легким стоном Габриэлла прижалась к Лукану, нежась в его ласках.

– Что мы делаем, Лукан?

– Думаю, ты знаешь, как это называется, – выдохнул он ей в ухо, и она почувствовала его улыбку и обнажившийся за ней мрак – чернее ночи.

– Я ничего не знаю. Я утратила способность думать.

«О господи».

Лукан на мгновение прервал поцелуй, посмотрел ей в глаза и сделал медленное, многозначительное движение бедрами. Сквозь одежду Габриэлла ощутила упершийся ей в живот член, она чувствовала его твердость, длину и силу. И от одной только мысли, что он войдет в нее, влагалище увлажнилось обильным соком.

– Поэтому я сегодня здесь, – тихо пророкотал он ей в самое ухо. – Я хочу тебя, Габриэлла. Ты это знаешь.

Это было обоюдное желание. Габриэлла сладко застонала, извиваясь в его руках, больше не в силах себя контролировать.

Это только сон, безумный сон, такой она уже видела в ночь его первого визита. В реальности ничего не происходит. Нет, она не стоит на кухне, прижавшись к Лукану Торну, о котором ничего не знает, но которому готова отдаться. Ей это снится – скорее всего, а потом, очень не скоро, она проснется на диване, как всегда в полном одиночестве, на ковре опрокинутый бокал с вином, в духовке сгоревший ужин.

Проснется, но только не сейчас.

«Господи, пожалуйста, только не сейчас».