Владимир Лещенко - Время Черной Луны

– Метаболизм, говорю... Ме-та-бо-лизм, – повторила она по слогам. И весь сказ! Опять же вообще полезно для здоровья. Свежая кровь – это сильная штука. Допинг! Вот скажи – сколько мне по твоему лет. Ну на вид?

(Это был первый раз на его памяти, когда она заговорила о своем возрасте).

– Сорок? – осторожно предположил Николай.

– Нахал! – она шутливо ударила его по губам кончиками пальцев. Мне никто и тридцати не дает – в мои-то пятьдесят!

И рассмеялась: звонко и заразительно – совсем как молодая наивная девчонка. И Константину ничего не оставалось как тоже засмеяться – над собственной глупостью и страхами.

Она остановилась у двери готовясь выйти...

– Ну чего, – пожала она плечами. Оставляю тебя на хозяйстве – скорее всего до завтрашнего вечера не вернусь, а вообще – могу и на пару дней зависнуть. Бизнес, сам понимаешь. Не звони – сама позвоню, когда надо, не отвлекай от дел. Если чего надо будет, деньги в шкатулке, там же где и всегда. Можешь в «Реал Маккой» спуститься и перекусить – если готовить лень. Девок только не вздумай там снимать, – Анна нахмурила брови. Все равно узнаю и ... укушу! Ничего, потерпи: вернусь – устроим с тобой афинскую ночь, – она томно потянулась. Пока!

Хлопнула дверь, и на краткий миг Николаю почудился красный отблеск в её глазах. Но он тут же забыл об этом.

Вместо этого он зачем-то представил как она проходит по коридору вымощенному мрамором ровно тринадцать шагов, и вызывает лифт…

Как она выходит из кабины отделанной под красное дерево – а-ля середина прошлого века, попадая в богато отделанный вестибюль первого этажа дома – этакий мини-дворец с тремя лифтами, и выходами в кафе, магазины, и известный модный клуб «Real McCoy»…

Как кивнув консьержу выходит из подъезда в теплую неоново-разноцветную московскую ночь и открыв дверцу в своего «Ситроена», изящным кошачьим движением опускается за руль…

…Что бы интересно, сказал студент МАИ Константин Викторович Гранов, неполных двадцати дет, узнай что в своих самых смелых и казавшихся ему самому такими нелепыми мыслях он не ошибался? Правда – о возрасте своей возлюбленной он даже и близко не догадывался. Ей было не сорок – даже не пятьдесят. Через три месяца бывшему сержанту госбезопасности Анне Богдановне Гуменник исполнялось ровно сто двенадцать лет.

Москва, 13 мая 2012, Южное Бутово. 1.51

Виктор Чекан ждал, опершись на заднее левое крыло пожилой «Лады – Калины» необычного сиреневого цвета. Его уже тянуло посмотреть на часы, хотя на памяти Виктора, тот, кого сейчас он ждал, никогда не позволял себе опоздать даже на пару минут. Тут, на обширном пустыре было как– то по особому пустынно для большого города – даже несмотря на поздний час. Так пустынно, что высокие, ярко освещенные дома в километре по левую руку, могли показаться миражем, ночным мороком.

Правда, из замусоренного овражка, поросшего кривыми березами, тянулся дымок костерка, но если там и заночевали какие-то приблудные бомжи, то не ему их опасаться.

Когда массивный БМВ, мертвенно сияя галогеновыми фарами, свернул на грунтовую колею, Виктор бросил взгляд на запястье.

Стрелки старых – еще советских – «Командирских» показывали без трех минут семь.

Старейшина как всегда уложился точно в срок.

«Моя смерть ездит в черной машине» – не к месту процитировал память популярную когда-то песню.

«Черная машина» лихо затормозила в паре метров от Чекана, и вот уже хозяин ее стоит перед ним. Был он высок, строен и одет в элегантный синий в искорку костюм.

Тут Первый Воин отметил – следом за Старейшиной из машины выбралась совсем юная девушка в короткой юбке, сапогах– чулках, и в майке – топике, на старомодный взгляд Виктора неприлично коротковатом. Чекан удивился – Старейшина давно не брал себе новых пассий – хоть из людей, хоть из племени гару. Девушку эту он, конечно, помнил – не так уж много оборотней в Москве… Кажется, из семьи Ивлевых. Как ее – Вика? Или Лика?

С легким поклоном Виктор коснулся кулаком груди. Старейшина коротко кивнул:

– Приветствую тебя, Чекан! – голос у него был необычен для гару – мягкий бархатный баритон.

Чекан в который раз подивился, как же разительно отличается его человеческая ипостась – худощавый седой мужчина неопределенного возраста от огромного серебристо-черного волка, в которого Старейшина трансформируется.

– Привет и тебе, Ведущий нас! – хриплым басом ответил он.

– Не буду отнимать твоё время и перейду сразу к делу, – помрачнел Старейшина.