Владимир Лещенко - Время Черной Луны

Капитан помолчал, а потом твердо покачал головой.

– Уверен? – гостья, казалось, совсем не огорчилась.

– Да, – бросил в ответ капитан, срываясь с места и проворно отскакивая в угол, становясь в боевую стойку.

– Глупенький... – повторила, вздохнув, вампирша. – Я ведь могу тебя убить даже не прикасаясь. Что сейчас и сделаю!

Внутреннее зрение показало ей бешено бьющееся сердце полицейского.

– Саагон-дай – хертг'хаа! – резко, на обертонах выдохнула она вскидывая руку.

И… ничего не произошло.

Нет, все же произошло – и Пеплов понял это по лицу противницы, вмиг отразившему неподдельный ужас.

Она сделала ошибку! Ошиблась в пятом регистре на целую терцию! Мелочь – но в сочетании с Пятой модификацией заклятья Внутреннего зрения и отсутствием защитного амулета ошибка эта обратила смертоносный приказ против самой вампирши.

И теперь она ощутила, как замерло её собственное сердце.

И к ужасу своему поняла, что не знает, как его запустить. Магия не прощала ошибок.

Последнее что увидела перед своим концом кайтифа, было расплывающееся в тумане лицо Пеплова.

– Чтоб ты сдох – мент поганый! – с хрипом выдохнула Анна Гуменник и умерла. Кожа на её миловидном лице вмиг пожелтела, глаза растеклись под полуопущенными веками, и зловоние коснулось ноздрей стража порядка.

– Дерьмо! – пробормотал побледневший и взмокший капитан, отлипая от стены… Ну и дерьмо!!!

21.33

Одна из резиденций покойного Чижинского.

– Поднимем же тост в память о Магистре!

– Да возрадуется он в обители Вирма!

– Да свершиться месть!

...Вампиры подняли бокалы, наполненные еще теплой кровью свежезарезанного бедолаги из Средней Азии, утром нанятого на одном из московских рынков – якобы вскопать грядки в загородном особняке, и дружно опустошили их.

Здесь собрались все четыре десятка Древних вампиров Москвы. Как велит закон – в первую ночь после гибели Магистра.

Со стороны казалось, – просто компания солидных людей чуть старше среднего возраста.

Импозантные мужчины, привлекательные зрелые женщины в дорогих платьях.

На лицах мужчин суровые и деловитые мины, женщины печальны и грустны.

Смерть Чижинского стала тяжелым ударом для всех них – тот, кто долгие годы считался бессмертным, теперь стал тленом – тем самым напоминая, что и их участь может быть такой же. Конечно – вампиры гибли и раньше. Но Чижинский казался вечным.

– Андрей Петрович, как считаете, есть у нас шанс быстро справится с гару? – осведомилась Тереза Никольская у хозяина четырех супермаркетов Иванова.

– Не думаю, дорогая Тереза, уж простите за мою прямоту, но в большой войне нам с ними не тягаться. Нужно что-то другое…

– Полно вам, Андрей Петрович, – назидательно произнесла другая дама – в зеленом деловом костюме, нервно постукивавшая по столу тонкими ухоженными пальцами, унизанными платиновыми кольцами с алмазами. Из всех она казалась самой молодой.

– Ох, Сонечка, – извини, но в мужских делах ты мало соображаешь.

Софья Ивановна Лаптева пожала плечами. Спорить со своим бывшим барином – а именно Андрей Иванов когда-то по капризу приобщил хорошенькую умную дворовую девку она не научилась. И поныне одна из воротил элитной московской проституции сохраняла пиетет к бывшему господину.

– Ну уж нет! – вступил в разговор человек, по паспорту числящийся Сидором Сидоровичем Сидоровым, а по жизни – модным зубным врачом. На самом деле он был бароном Герардом фон Лампе – и соответственно Древним Вампиром. Я говорил с Арахновым, и он обещал – сегодняшняя ночь станет для оборотней второй Ночью Длинных Ножей.

– Скорее уж Длинных Клыков, – изрекла бандерша.

– Да будет вам, Софья Ивановна, как мы...

– Ах, оставьте, Борис Георгиевич, пустое, все уже решено, – улыбка пробежала по гладкому, без единой морщинки, лицу Софьи, и блеск ламп отразился на ее белоснежных клыках.

– А что нам делать с Дмитрием Бобровым?

Все замолчали, обратив взоры к Иванову – самому старому из них, и потенциальному кандидату в магистры.

– Пока его измена не подтверждена, он продолжит свое дело – таков закон, – мрачно бросил он. Но доверять ему не можем.

– Да будет так...

Тамерлан Ардаганов лишь кивал, не роняя ни слова...

Да и с чего бы ему вмешиваться – он ведь всего лишь секретарь покойного. Все достоинство его – что выжил… Турок – одно слово.