Александр Холин - Последыш

Шура с ужасом поняла, что опять испытывает те же самые муки насилия, которые ей пришлось испробовать вместе с двойняшкой в первую брачную ночь. Двое братьев ордена, напялив белые балахоны, встали по обе стороны перевёрнутого креста и принялись читать какие-то молитвы-заклинания на неизвестном языке, а остальные по очереди забирались на алтарь и насиловали жертву. Мариэль просто потеряла сознание, оставив двойняшку одну испытывать все прелести сатанинских мистерий. Шура не могла вернуться в своё время потому, что ладанка со снадобьем, висевшая на шее жертвы, была недоступна из-за кандалов, сковывающих Мариэль, а время пребывания в этой эпохе ещё не кончилось.

Тогда Шура в пику завываниям французских заклинателей принялась читать православную молитву Богородице:

– Царице моя преблагая, надеждо моя Богородице, приятелище сирых и странных предстательнице, скорбящих радосте, обидимым покровительнице, зриши мою беду, зриши мою скорбь, помози ми, яко немощной, окорми мя, яко странну. Обиду мою веси, разреши ту, яко волеши. Яко не имам иные помощи разве Тебе, ни иные предстательницы, ни благие утешительницы, токмо Тебе, о Богомати. Яко да сохраниши мя и покрыеши во веки веком. Аминь. Пресвятая Богородице, сохрани нас Светом Сына Своего. Алилуйя. Алилуйя. Алилуйя. Слава Тебе Боже.

Казалось, ничего не значащая православная молитва никак не могла исправить ситуацию, но вдруг манускрипт в руках одного из чтецов вспыхнул синим пламенем, да так сильно, что сатанист заорал благим матом, отбросил полыхающую рукопись в сторону и кинулся вон из помещения. Второй тоже перестал читать зазеркальные мантры и уставился на своего вождя, надеясь на помощь.

Остальные участники мистерии тоже имели не лучший вид, сгрудились в кучу, смотрели в сторону хозяина замка и затравлено молчали. Видимо, им, не верящим ни в Бога, ни в дьявола, мистическое проявление Божественной энергии было не понятно и очень сильно напугало.

Губы Жиля де Рэ изогнулись в очередной презрительной усмешке и он, не сдержавшись, плюнул в сторону своих собратьев:

– Мразь конченная, без меня ни на что не способны. Ну-ка, быстро – мантию мне!

Ему повторять не пришлось, ослепительно белая атласная мантия через несколько минут уже красовалась на плечах магистра. Именно магистра, потому что подобную одежду надевают во время церемоний только представители самой высшей иерархии любых конфессий.

По длинному подолу мантии золотой канителью были вышиты какие-то магические символы, а на обоих плечах спереди пятиконечные карминовые звёзды, перевёрнутые вверх ногами. Такая же перевёрнутая звезда, вырезанная из цельного куска золота и украшенная множеством бриллиантов, висела у магистра на груди. Даже массивная цепь, на которой болталась звезда, была выполнена необычным способом. Видимо, какой-то ювелир по заказу изготовил звенья цепи в виде символов бесконечности, что высоко ценилось у магов всего мира.

Жиль де Рэ подошёл к алтарю, встал в ногах распятой на нём женщины так, что перед ним за алтарём оказался перевёрнутый вверх ногами крест, а за крестом на алтарном иконостасе виднелось очень скрупулёзно выписанная рогатая рожа Бафомета.

– Отец наш, великий и милостивый! – голос рыцаря прозвучал под сводами подземного капища башни, как раскаты далёкого грома. – Очисти душу мою, благослови недостойного раба твоего и простри всемогущую руку твою на души непокорных, дабы я мог дать свидетельство всесилия твоего… [60]

Он взял правой рукой висевшую у него на груди золотую пентаграмму, поднял её над головой и продолжил:

– Вот знак, к которому я прикасаюсь. Вот я, опирающийся на помощь тёмных сил, вот я – провидящий и неустрашимый. Вот я – могучий – призываю вас и заклинаю. Явитесь мне послушные, – во имя Айе, Сарайе, Айе, Сарайе…

Вдруг где-то далеко прозвучали настоящие грозовые раскаты грома, которые были слышны даже здесь, за толстыми стенами и перекрытиями подвальных помещений.

Присутствующие в капище насильники тоже надели на себя сутаны, больше похожие на белые мучные мешки с какой-нибудь мельницы.

Балахонная паства капища зажгла свечки, как это делают православные на Пасху, и каждый из присутствующих читал вполголоса нараспев то ли молитву, то ли дьявольскую мантру, так что получался ощутимый звуковой фон. Но звук множества голосов не вносил никакого диссонанса в общий ход чёрной мессы. Меж тем Жиль де Рэ, откашлявшись, позвал: