Виталий Кулик - Ведьма полесская

Бабы опять о мальце невинном загоревали, на что батюшка и сказал:

— Если всё, что вы тут говорите — правда, то всё и сходится.

— Что сходится, батюшка?

— Великий грех сотворила Марыля. А за такой грех Бог и великую кару назначает. И вообще, непотребно людям влиять бесовскими чарами на судьбу свою. Всякое колдовство Богу не угодно. Люди своими помыслами, делами и верой должны вершить удел свой. За это Бог и воздаёт каждому по заслугам. Лишнего он никому ничего не даст — все получают посильную ношу. Колдовство — грех! Даже обращение к ворожее — грех. Вот я и говорю, что особо преданных дьяволу колдунов Бог карает тем, что выхолащивает род их, чтоб не множилось зло, — уже на ходу к хате говорил поп.

— Как это, выхолащивает? — не отставали самые дотошные бабы, а за ними и остальные селяне.

— Забирает детей мужеского полу. Была б у Марыли девка — может и жила бы. Но не задерживайте меня. Коли такое тут творится, то без Бога и молитв никак не обойтись.

А творилось в хате чёрте что. До ужаса перепуганная Марфа завывала за печью; дети ревели, уткнувшись ей в боки и боясь выглянуть. Маленький гробик сиротливо стоял средь чистой половины избы. Никто над ним не плакал, не просил прощения, что не смогли уберечь. Самым близким и родным людям сейчас было не до него. Их разрывали земные нешуточные страсти.

Такого истощения сил как духовных, так и телесных, Марылька никогда ещё не испытывала. Но не отдыхать же теперь в самый ответственный момент! Задуманное надо довести до конца!

И Марылька старалась! Старалась из последних сил. Её голову временами сдавливало, и она раскалывалась от внезапных приступов боли. Мозг все больше и больше наливался каким-то тяжелым напряжением. И особенно это напряжение доставляло Марыле муку. Оно нарастало, наливалось какой-то опасностью, и словно черная грозовая туча могла в любой момент разразиться громом и молнией.

Слишком уж упорно противился ворог Марыльки, безмерно изведенной за последние сутки. Но конец уже близок! Ещё одно усилие и вот… в глазах и сверкнула молния, нестерпимой болью обожгла сознание. А потом вдруг в голове зашумело, но тут же стихло. И эта тишина, этот покой манили в своё лоно, манили в другой, более совершенный мир. Но оставалась ещё боль… терпимая боль, отнюдь не мешающая установившейся вдруг лёгкости мышления. Закрыв лицо руками и не осознавая, что произошло, Марылька внезапно почувствовала необычайное спокойствие души. На неё нашло странное беззаботное блаженство. Никаких горестей и бед! Она стала всем довольна, и ей даже захотелось петь…

Прохор противился чужой враждебной воле из последних сил. Да, был бы на нём его крестик — и он бы выстоял в этом кошмаре. А так сознание все больше и больше погружалось в черный туман. Разум хоть и тонул в какую-то бездну, но всё же в последние мгновения ясно выдал Прохору самое яркое впечатление его жизни — образ Янинки! А уже через мгновение в остатки рассудка спокойно, жирным ленивым червём влезла мысль: это неизбежный конец! Странно, но страх вдруг пропал, появилось какое-то безразличие, и даже желание, чтобы всё быстрее закончилось…

И вдруг Прохора резко отпустило! Дышать стало легче. Ещё мгновение — и он начал быстро приходить в себя. Тёмная пелена перед глазами постепенно рассеивалась. Немного прояснившимся взором он повёл по сторонам и… что это?! У Прохора волосы на голове зашевелились. Такого потрясения он не испытывал даже в ту роковую ночь на лесной дороге. И было от чего…

Марылька ходила по избе и мурлыкала колыбельные напевы. На руках она носила… их мёртвое дитя. Она вынула из гроба их мёртвого Егорку и, нежно прижимая к себе, напевала ему колыбельную!!! От её ласкового и в то же время странно-безумного взгляда у Прохора стыла в жилах кровь.

Прохору сначала почудилось, что он уже в преисподней и попал в ад. Но тут вдруг отчётливо послышались шаги на пороге. Повернув голову, Прохор, к превеликому своему облегчению, увидел батюшку.

Тоже шокированный жутким зрелищем, священник на некоторое время просто оцепенел у входа. Но потом, опамятовавшись, он вопросительно глянул на Прохора, и, не обмолвившись ни словом, они вдвоём двинулись к Марыле. С огромными усилиями мужчины еле отняли у обезумевшей Марыльки крохотное закоченевшее тельце.

Марылька упорно сопротивлялась и выкрикивала в адрес обидчиков всяческие гадости и что-то вообще непонятное. Затем вдруг, узнав священника, она лучезарно улыбнулась и трепетно обратилась к нему: