Р. Стайн - Нашествие упырей

— Джейсон, прекрати! — молил я.

Он захватил уже больше половины тела.

Я взмахнул рукой. Голова дергалась вверх-вниз, моталась из стороны в сторону в попытке восстановить утраченный контроль.

— Джейсон…

Я чувствовал нарастающую слабость. Чувствовал, как он прорывается внутрь, захватывая власть над телом.

Оглянувшись, я увидел, что упыри остановились и смотрят на нас.

Их черные глаза вылезли из орбит при виде нашей с Джейсоном схватки.

Я взмахнул рукой. Шаркнул ногой. Я пытался удрать.

Джейсон передвинул ногу обратно.

Из-за нашей борьбы тело отплясывало странный танец.

На нас пялились соседи. Мои родные с изумлением и ужасом наблюдали за нами с крыльца.

Я вытанцовывал на траве безумный хип-хоп, размахивая одной рукой.

Джейсон заставил мое тело прыгнуть назад. Потом — вперед.

Дикий танец. Безумный танец.

И вдруг до меня донесся болезненный стон.

Я поднял глаза и увидел, что упыри закрыли глаза. И разинули рты в низком, протяжном стоне.

Они схватились за животы.

«Что происходит?» — удивился я.

Мы с Джейсоном продолжали выкидывать лихие коленца, сражаясь за контроль над телом. Хлопали руками, сгибали колени, прыгали взад-вперед в сумасшедшем ритме.

И, к великому моему изумлению, оба упыря обессилено упали на колени.

Они выпустили из рук топоры. Закатили глаза и слабо застонали.

Я дрыгнул ногой и выбросил руку вперед.

Упыри опять застонали.

Это все танец, понял я. Безумный танец.

Танец лишил их сил.

И тут мне припомнились загадочные слова на могильном камне. Слова, значения которых я так тогда и не понял.

«ЛИШЬ ЖИЗНЬЮ СМОЖЕШЬ СМЕРТЬ ПОПРАТЬ».

А что лучше всего символизирует, что человек скорее жив, чем мертв?

Да.

Танец. Когда люди танцуют, это значит, что в них бурлит жизнь!

Я это сделал! Я понял, как победить Освальда Мэнса!

Всю свою жизнь я ненавидел танцы. И никогда не танцевал.

Но теперь я знал, что буду плясать и плясать — без остановки!

— Я верну свое тело назад! — крикнул я упырю.

— Это теперь мое тело! — простонал упырь. — Никто не победит Освальда Мэнса! Никто!

Я задрыгал ногами. Я замахал руками. Я прищелкнул пальцами и завертел всем телом в диком, отчаянном ритме.

— Стой! — Упырь схватился за грудь в агонии. — Это тело теперь мое…

Я схватил черного лабрадора за передние лапы и пустился с ним в пляс.

Плясал… плясал…

Упыри кричали и стенали, а потом закрыли глаза и рухнули на траву.

Да!

Мы их одолели!

— Мы их сделали, Одра! — воскликнул я, отпустив ее лапы. — Мы их сделали!

Мне хотелось кричать, смеяться и петь. Я хотел наплясаться до упаду — чтоб на всю жизнь хватило.

Но когда я повернулся к телам — моему и Одры — у меня упало сердце.

Они лежали лицом вниз, разметав руки и ноги по траве.

Безжизненные.

Абсолютно безжизненные.

«Слишком поздно», — подумал я.

Слишком поздно, чтобы вернуться в них.

Мы с Одрой обречены.

Лишенные тел, мы станем тенями.

Всего лишь тенями… навечно.

Глядя на свое бездыханное тело, я выплыл из тела Джейсона.

Он немедленно взял его под свой контроль. Я смотрел, как он проверяет руки, сгибает колени, открывает-закрывает рот.

— Я — снова я! — радостно заявил он.

Но смогу ли я и стать самим собой?

— Давай, Одра, — сказал я собаке. — Скорее. Может, еще не поздно. Может, мы еще можем стать самими собой. Может, у нас получится.

Собака кружила рядом.

Я завис над своим телом.

«Пожалуйста! Пожалуйста! — молился я. — Пусть мы сможем вернуться!»

Я концентрировался. Концентрировался…

И почувствовал, как скольжу вниз… вниз…

Вниз, в кромешную тьму.

Я открыл глаза.

Я увидел, что тучи разошлись. Яркие лучи утреннего солнца падали на нас двоих и озаряли лужайку.

— Мы это сделали, Одра! — воскликнул я. — Мы вернулись как раз вовремя!

Чувствуя себя невероятно счастливым, я запрыгал по лужайке. Я завертелся волчком, отчего моя юбка…

ЧТО?!

Я уставился вниз — на свою лиловую юбку, лиловые колготки, черную шелковую блузку и ярко-голубой лак для ногтей!

Я поднял руки к голове и запустил пальцы в длинные, шелковистые черные волосы.

— Ой-ё-ё-ё-ё! — Я повернулся к Одре — но вот Одры-то там как раз и не было.

Я смотрел на самого себя.

— Это… Одра, — сказал я, откинув волосы назад. — Кажись, ошибочка вышла. Что будем делать теперь?

Highgrave (букв.) — высокая могила. Прим. перев.