Клайв Баркер - Имаджика - Пятый Доминион

Вряд ли голодарь все это видел. Хотя энергия все еще несла его вперед, его лицо, еще не знавшее бритвы, обмякло и было лишено всякого выражения, а светлые глаза подернулись поволокой. Еще одна пуля попала ему в шею и вылетела с другой стороны, где на горле были вытатуированы три тонкие линии, средняя из которых рассекала пополам адамово яблоко. Сила выстрела швырнула его вперед, и когда он падал, несколько людей, стоявших между ним и Милягой, отскочили в сторону. Тело его рухнуло на землю лицом вниз в ярде от Миляги, его сотрясали предсмертные судороги, но руки все еще продолжали двигаться вперед, целенаправленно пробираясь сквозь грязь к ногам Миляги. Левая рука обессилела, так и не достигнув цели, но правая сумела-таки нашарить стертый носок туфли Миляги.

Он услышал где-то рядом шепот Пая, который уговаривал его отойти в сторону, но он не мог оставить этого человека в последние секунды его жизни. Он начал нагибаться, намереваясь сжать умирающие пальцы в своей руке, но опоздал на пару секунд.

— Ну а теперь ты идешь? — спросил Пай.

Миляга оторвал взгляд от трупа и огляделся. Эта сцена собрала несколько зрителей, и лица их были исполнены тревожного предчувствия, удивления и уважения, смешанных с явным ожиданием от него каких-то слов, какого-то напутствия. Ничего подобного Миляга не мог им предложить и только развел руками. Зрители продолжали смотреть на него не мигая, и он подумал было, что они могут напасть на него, если он не заговорит, но в районе склада снова раздалась пальба, и этот момент оказался в прошлом: люди отвернулись от Миляги, а некоторые даже помотали головой, словно очнувшись от транса. Второго пленного уже расстреляли у стены склада, и теперь огонь велся по груде тел, чтобы добить затесавшихся туда раненых. Несколько солдат появились на крыше, по-видимому намереваясь сбросить вниз тело отца Афанасия. Но этого удовольствия они были лишены. То ли он притворился, что в него попала пуля, то ли действительно был ранен, но сумел уползти в безопасное место, пока разыгрывалась драма внизу, однако, так или иначе, преследователи оказались с пустыми руками.

Трое солдат из кордона появились, чтобы забрать тело неудачливого беглеца. Однако они столкнулись с сильным пассивным сопротивлением: между ними и мертвым юношей тут же образовалась толпа, принявшаяся оттирать солдат в сторону. Солдаты прокладывали себе путь силой, раздавая по сторонам меткие удары штыками и прикладами, но за это время Миляга успел отойти от трупа.

Успел он и оглянуться на сцену, видимую поверх голов толпы. Дверь экипажа Кезуар была уже открыта, и, окруженная плотным кольцом своих гвардейцев, она наконец-то вышла на свет божий. Это была супруга гнусного тирана Имаджики, и Миляга помедлил одно опасное мгновение, чтобы посмотреть, какой след оставит на нем такой интимный контакт со злом.

Когда она показалась, то одного только ее вида (даже для такого плохого зрения, как у него) оказалось достаточным, чтобы у него захватило дух. Она принадлежала человеческому роду и была красавицей. И не просто красавицей. Это была Юдит.

Пай схватил его за руку, пытаясь оттащить в сторону, но он не поддавался.

— Посмотри на нее. Господи. Посмотри на нее, Пай. Да посмотри же ты!

Мистиф бросил взгляд на женщину.

— Это Юдит, — сказал Миляга.

— Это невозможно.

— Говорю тебе, это она! Она! Куда смотрят твои ебаные глаза? Это Юдит!

Его крик словно послужил искрой для сухого хвороста ярости, накопившейся в толпе. Было совершено нападение на трех солдат, которые попытались унести тело юноши. Одного ударили палкой по голове, и он упал, а другой принялся отступать, стреляя в толпу. Пламя мгновенно разгорелось. Кинжалы были вынуты из ножен, мачете сняты с поясов. Через пять секунд толпа превратилась в армию, а еще через пять уничтожила первых трех противников. За разыгравшейся битвой больше не было видно Юдит, и Миляге ничего не оставалось делать, как последовать вслед за Паем, скорее ради безопасности Хуззах, чем своей собственной. Он чувствовал себя странно неуязвимым, словно круг выжидающих взглядов был заклятием против пули.

— Это была Юдит, Пай, — сказал он, как только они отошли достаточно далеко, чтобы слышать друг друга сквозь шум криков и выстрелов.

Хуззах держала его за руку и возбужденно повисла на ней.

— Кто такая Юдит? — спросила она.

— Одна женщина, которую мы знаем, — сказал Миляга.

— Ну как это может оказаться она? — В голосе мистифа слышались злость и раздражение. — Спроси себя: как это может быть? Если у тебя есть ответ на этот вопрос, я рад за тебя. Действительно рад. Скажи мне его.