Клайв Баркер - Имаджика - Пятый Доминион

— Ты не умрешь под дождем.

— Мне безразлично, где я умру, Юдит. Мне есть дело только до того, где я живу, и я хочу жить с надеждой. Я хочу жить с тобой.

— Чарли… — сказала она с тихим упреком, — давай сейчас не будем говорить об этом.

— А почему бы и нет? Когда будет более подходящее время? Я знаю, что ты привезла меня сюда, поскольку у тебя есть вопросы, на которые ты хотела бы получить ответы. И я не сержусь на тебя за это. Если бы за мной гнался этот проклятый убийца, я бы тоже стал задавать вопросы. Но подумай, Юдит, это все, о чем я прошу. Подумай о том, не стоит ли этот новый Чарли крошечной частицы твоего драгоценного времени. Ты сделаешь это?

— Да.

— Спасибо, — сказал он и, взяв руку, которую она просунула ему под локоть, поцеловал ее пальцы.

— Теперь ты знаешь почти все секреты Оскара, — сказал он. — Почему бы тебе не узнать их все? Видишь дорожку в лесу, которая ведет к стене? Это его маленький вокзал, где он садится на поезд, который везет его туда, куда он отправляется.

— Я хочу посмотреть.

— Так не прогуляться ли нам туда, мадам? — сказал он. — Куда подевалась собака? — Он свистнул, и Лысый прибежал, вздымая облака золотой пыли. — Прекрасно. Давайте подышим свежим воздухом.

День был таким ясным, что легко было представить себе, каким раем будет это место, даже в его нынешнем состоянии, весной или летом, когда в воздухе будут летать семена одуванчиков и звучать птичьи песни, а вечера будут долгими и нежными. Хотя ей и не терпелось посмотреть на место, которое Эстабрук назвал вокзалом Оскара, она не понеслась вперед сломя голову. Они прогуливались, как и предложил Чарли, иногда останавливаясь, чтобы бросить оценивающий взгляд на дом. Отсюда он выглядел еще более величественным в окружении террас, поднимающихся до уровня окон танцевальной залы. Хотя лес впереди был и не очень большим, подлесок и тесно прижавшиеся друг к другу стволы заслоняли от них цель путешествия до тех пор, пока они не оказались под навесом, на сыром гнилье, оставшемся от последнего сентябрьского листопада. И только тогда она поняла, что это было за здание. Бесчисленное множество раз она видела изображение его фасада, висевшее напротив сейфа.

— Убежище, — сказала она.

— Узнала?

— Разумеется.

Обманутые теплом птицы пели в ветвях у них над головами, вознамерившись открыть сезон ухаживаний. Когда она подняла голову, ей показалось, что ветви образуют над Убежищем украшенный орнаментом свод, который повторяет форму его купола.

— Оскар называет это Черной Часовней, — сказал Чарли. — Не спрашивай меня почему.

Убежище было лишено окон. Двери тоже не было видно. Им пришлось пройти вокруг несколько ярдов, и только тогда показался вход. Лысый тяжело дышал, сидя на ступеньке, но, когда Чарли открыл дверь, войти внутрь не пожелал.

— Трус, — сказал Чарли, первым ступая на порог. — Здесь нет ничего страшного.

Чувство святости, которое она ощутила еще снаружи, внутри усилилось, но вопреки всему тому, что ей пришлось пережить с тех пор, как Пай-о-па покушался на ее жизнь, она была до сих пор не готова к тайне. Ее современность давила на нее тяжкой ношей. Ей захотелось отыскать в себе какое-то забытое «я», которое оказалось бы лучше подготовленным ко всему этому. У Чарли-то по крайней мере был его род, пусть даже он и отрекся от его имени. Дрозды, певшие в лесу, ничем не отличались от тех дроздов, которые пели здесь с тех пор, как ветви этих деревьев достаточно окрепли, чтобы выдержать их. Но она была одинокой и не похожей ни на кого, даже на ту женщину, которой была еще шесть недель назад.

— Не бойся, — сказал Чарли, поманив ее внутрь.

Он говорил слишком громко для этого места. Голос его разнесся по огромному пустому кругу и вернулся усиленным. Но, похоже, он не обратил на это внимания. Возможно, это равнодушие было вызвано тем, что место было ему хорошо знакомо, но дело было не только в этом. Несмотря на все его рассуждения по поводу веры в чудеса, Чарли по-прежнему оставался закоренелым прагматиком. И действовавшие в этом месте силы, присутствие которых она так явственно ощущала, были недоступны для его восприятия.

Когда она подходила к Убежищу, ей показалось, что оно лишено окон, но она ошиблась. По границе между стеной и куполом шел ряд окон, похожий на нимб, украшающий череп часовни. Несмотря на свой небольшой размер, они пропускали достаточно света, чтобы он мог достичь пола и отразиться в пространстве, сосредоточившись в сияющее облако над мозаикой. Если это место действительно было вокзалом, то там должна была быть платформа.