Клайв Баркер - Имаджика - Пятый Доминион

— Мы не можем обманывать этих людей, — сказал Миляга. — Это было бы нечестно.

— Согласен, — ответил Пай.

— Так как же нам обойтись без денег?

— Может быть, они согласятся обменять машину на хороший обед и парочку лошадей.

— Что-то я не вижу здесь лошадей.

— Сойдет и доки.

— Мне кажется, они слишком медлительны.

Пай указал Миляге на вершины Джокалайлау. Последние следы дня еще медлили на их снежных склонах, но при всей их красоте горы были такими громадными, что глаз едва мог различить уходившие в небеса пики.

— Медленно, но верно — это как раз то, что понадобится нам там, — сказал Пай. Миляга согласился с ним. — Пойду попробую найти кого-нибудь главного, — сказал мистиф и направился к одному из фонарщиков.

Привлеченный громким хохотом, Миляга прошел немного дальше и, повернув за угол, увидел дюжины две деревенских жителей, в основном мужчин и мальчишек, стоявших перед театром марионеток, устроенным под навесом одного из домов. Спектакль, который они смотрели, находился в полном противоречии с мирной атмосферой деревни. Судя по шпилям, нарисованным на заднике, действие происходило в Паташоке, и в тот момент, когда Миляга присоединился к зрителям, два персонажа — толстенная женщина и мужчина с пропорциями зародыша и умственными способностями осла — находились в самом разгаре такой яростной семейной ссоры, что шпили сотрясались. Кукловоды — три худых молодых человека с одинаковыми усами — не считали нужным прятаться и, возвышаясь над балаганом, произносили хриплый диалог, сопровождаемый звуковыми эффектами и сдобренный барочными непристойностями. Потом появился еще один персонаж — горбатый брат Пульчинеллы — и незамедлительно обезглавил остолопа. Голова полетела на землю. Толстуха упала перед ней на колени и зарыдала. После этого из-за ушей отрубленной головы появились ангельские крылышки, и она полетела в небеса под фальцет кукловодов. Последовали заслуженные аплодисменты зрителей, во время которых Миляга увидел на улице Пая. Рядом с мистифом был подросток с кувшиноподобными ушами и волосами до пояса. Миляга пошел им навстречу.

— Это Эфрит Великолепный, — сказал Пай. — Он говорит: подожди секундочку, так вот, он говорит, что его матери снятся сны о белых, лишенных меха мужчинах и ей хотелось бы с нами встретиться.

Улыбка, пробившаяся сквозь шерстяной покров Эфрита, была кривоватой, но обаятельной.

— Вы ей понравитесь, — объявил он.

— Ты уверен?

— Разумеется!

— Она покормит нас?

— Ради лысого беляка она сделает все, что угодно, — ответил Эфрит.

Миляга бросил на мистифа исполненный сомнения взгляд.

— Надеюсь, ты все хорошо обдумал, — сказал он.

Эфрит повел их за собой, болтая по дороге. В основном его интересовала Паташока. Он сказал, что мечтает увидеть этот великий город. Не желая разочаровывать мальчика признанием, что он ни разу не пересек границу городских ворот, Миляга сообщил, что Паташока — обитель непередаваемого великолепия.

— Особенно это относится к Мерроу Ти-Ти, — сказал он.

Мальчик радостно улыбнулся и сказал, что сообщит всем, кого знает, о том, что встретил безволосого белого человека, который видел Мерроу Ти-Ти. «Вот из такой невинной лжи, — поразмыслил Миляга, — и создаются легенды». У двери дома Эфрит сделал шаг в сторону, чтобы Миляга первым переступил порог. Его появление испугало находившуюся внутри женщину. Она уронила кошку, которой расчесывала шерсть, и немедленно упала на колени. В смущении Миляга попросил ее встать, но произошло это только после долгих уговоров. Но, даже поднявшись на ноги, она продолжала держать голову склоненной, украдкой кося на него своими маленькими черными глазками. Она была низкого роста — едва ли выше, чем ее сын, — и лицо ее под пухом имело правильные черты. Она сказала, что ее зовут Ларумдэй и что она с радостью примет Милягу и его леди (она имела в виду Пая) под гостеприимный кров своего дома. Младшего сына Эмблема заставили помогать готовить еду, а Эфрит принялся рассуждать о том, где они могут найти покупателя для машины. Ни одному человеку в деревне она не нужна, но на холмах живет мужчина, которому она может пригодиться. Зовут его Коаксиальный Таско, и Эфрит испытал значительное потрясение, узнав о том, что ни Миляга, ни Пай ни разу о нем не слышали.

— Все на свете знают Беднягу Таско, — сказал он. — Когда-то он был королем в Третьем Доминионе, но потом его народ был истреблен.

— Ты сможешь представить меня ему завтра утром? — спросил Пай.