Клайв Баркер: Баркер К. Имаджика: Примирение. Гл. 37-62

Она попятилась, прикидывая, где кончается сфера досягаемости жучков. Он с жалостью наблюдал за ее отступлением.

— Без толку, дорогуша, — сказал он. — Я знаю эти улицы как свои пять пальцев.

Она проигнорировала его снисходительность и сделала еще один шаг назад, не отрывая взгляда от кишащего жучками рта, но краем глаза заметив, что Кезуар на расстоянии не более ярда от своего спасителя.

— Сестра? — сказала женщина.

Дауд оглянулся, на мгновение отвлекшись от Юдит; этого оказалось достаточно, чтобы она пустилась в бегство. Дауд вскрикнул, и слепая женщина бросилась на этот крик, схватив его за руку и за шею и рванув на себя. Она при этом тоже закричала. Юдит никогда не доводилось слышать ничего подобного, и она в известном смысле даже позавидовала своей сестре. Это был вопль, от которого бледнел воздух и кости разлетались вдребезги, словно стекло. Хорошо, что она успела отбежать на некоторое расстояние, иначе он, наверное, сбил бы ее с ног.

Один раз она оглянулась, успев заметить, как Дауд выплюнул своих смертельных жучков в пустые глазницы Кезуар, и взмолилась о том, чтобы ее сестра оказалась более защищенной, чем предыдущие жертвы. Но так или иначе, помочь она ничем не могла. Лучше бежать, пока еще есть шанс, чтобы хоть одна из них сумела выжить.

Она завернула за первый же угол и дальше не пропускала ни одного поворота, чтобы сбить Дауда со следа. Не было сомнений в том, что его хвастовство — не пустая фраза: он действительно знал улицы, якобы бывшие свидетелями его триумфа. Следовательно, чем раньше она покинет их и окажется в районе, незнакомом им обоим, тем больше надежда оторваться от погони. А пока надо двигаться быстро и невидимо, насколько это возможно. Стать той самой тенью, которой назвал ее Дауд, превратиться в темное пятно на фоне еще более густого мрака, скользящее и проносящееся мимо, мелькнувшее и через мгновение исчезнувшее.

Но тело ее не желало повиноваться. Оно было измождено, охвачено болью и дрожью. В ее груди пылало два пожара — по одному в каждом легком. Чьи-то невидимые пальцы изрезали ей бритвой пятки. Однако она не позволила себе замедлить бег до тех пор, пока не покинула улицы театров и борделей и не оказалась в месте, которое вполне могло бы послужить декорацией для какой-нибудь трагедии Плутеро Квексоса. Это был круг диаметром ярдов в сто, обнесенный высокой стеной из гладкого черного камня. Над стеной виднелись трепетавшие, словно светлячки, языки пожирающего город пламени, которые освещали наклонную, вымощенную камнем дорожку, ведущую к отверстию в центре круга. Она могла только догадываться о его предназначении. Был ли это вход в тайный подземный мир под городом или колодец? Повсюду лежали цветы, лепестки которых успели опасть и загнить. Из-за этого камни под ногами были скользкими, и ей приходилось продвигаться вперед с осторожностью. В душе ее росло подозрение, что если это и колодец, то вода его отравлена. На камнях были нацарапаны имена, фамилии, даты жизни и смерти, краткие надписи и даже неумелые рисунки. Чем ближе к центру она подходила, тем больше их становилось, а некоторые были высечены даже на внутренних стенках колодца руками людей, которые были настолько храбрыми или отчаявшимися, что не испугались возможного падения.

Хотя отверстие вызывало то же желание, что и край утеса, приглашая подойти и заглянуть в его глубины, она поборола искушение и остановилась, не дойдя до него один-два ярда. В воздухе стоял тошнотворный, хотя и не очень сильный запах. То ли колодец давно не использовался по назначению, то ли его обитатели слишком далеко внизу.

Удовлетворив любопытство, она огляделась вокруг в поисках наилучшего выхода. Выходов было восемь-девять, считая сам колодец, — и сначала она оказалась на улице, параллельной той, по которой пришла сюда. Улица была темной и дымной, и Юдит собралась уже было отправиться по ней, но заметила вдалеке обширные завалы. Она двинулась к следующему выходу, но и там улица была заблокирована, а в нескольких местах горели груды деревянных обломков. В тот момент, когда она направилась к третьим воротам, за спиной у нее раздался голос Дауда. Она обернулась. Он стоял по другую сторону колодца, слегка склонив голову набок с выражением напускной строгости, словно отец, который столкнулся с ребенком, прогуливающим школу.

— Ну разве я тебя не предупреждал? — сказал он. — Я знаю эти улицы…

— Я это уже слышала.

— Не так уж и плохо, что ты пришла сюда, — сказал он, направляясь к ней ленивой походкой. — Это сэкономит мне одного жучка.