Клайв Баркер - Баркер К. Имаджика - Примирение. Гл. 37-62

Юдит посмотрела на Дауда, надеясь, что он вмешается, но он просто стоял, наблюдая за страданиями женщины и явно получая от этого удовольствие. В припадке Кезуар не было ничего театрального. Она царапала себя до крови, продолжая кричать, что хочет избавиться от заразы. Во время мучений с ее плотью начала происходить малозаметная перемена, словно зараза, о которой она говорила, выходила из нее вместе с потом. Ее поры источали радужное сияние, а клетки ее кожи постепенно изменяли цвет. Юдит узнала этот оттенок синего, который распространялся от шеи ее сестры — вниз по телу и вверх по искаженному мукой лицу. Это был синий цвет каменного глаза. Синий цвет Богини.

— Что это такое? — спросил Дауд у своей исповедницы.

— Прочь из моего тела! Прочь!

— Это и есть зараза? — Он присел рядом с ней на корточки. — Это и есть?

— Очисти меня от нее! — воскликнула Кезуар и снова принялась терзать свое тело.

Юдит больше не могла выносить этого. Позволить сестре блаженно умереть на руках у суррогатного божества — это одно. Но совсем другое — смотреть, как она калечит саму себя. Она нарушила обет молчания.

— Останови ее, — сказала она.

Дауд прервал наблюдение и сделал ей знак молчать, резко проведя большим пальцем по горлу. Но было поздно. Несмотря на свое состояние, Кезуар услышала голос сестры. Ее конвульсии замедлились, и слепая голова повернулась в направлении Юдит.

— Кто здесь? — спросила она.

Лицо Дауда было искажено яростью, но он попытался успокоить ее. Это ему, однако, не удалось.

— Кто с тобой, Господь? — спросила она.

Своим ответом он совершил ошибку, он солгал ей.

— Здесь никого нет, — сказал он.

— Но я слышала женский голос. Кто здесь?

— Я же сказал тебе, — настаивал Дауд. — Здесь никого нет. — Он положил руку ей на лицо. — А теперь успокойся. Мы одни.

— Нет, мы не одни.

— Неужели ты усомнилась во мне, дитя мое? — вопросил Дауд, и его голос, после грубости предшествующего допроса, так резко сменил тональность, словно он был смертельно ранен таким вероотступничеством. В ответ Кезуар молча сняла его руку со своего лица и крепко обхватила ее голубыми, забрызганными кровью пальцами.

— Вот так лучше, — сказал он.

Кезуар ощупала его ладонь.

— Шрамов нет, — сказала она.

— Шрамы остаются всегда, — сказал Дауд, вложив в эту фразу все свои таланты по части умудренного опытом милосердия. Но он не разобрался в подлинном смысле ее слов.

— На твоей руке нет шрамов, — сказала она.

Он высвободил руку.

— Верь в меня, — сказал он.

— Нет, — ответила она. — Ты — не Скорбящий. — Радость исчезла из ее голоса, он звучал глухо, почти угрожающе. — Ты не можешь спасти меня, — сказала она и неожиданно яростно забилась, отталкивая от себя обманщика, — Где мой Спаситель? Мне нужен Спаситель!

— Его здесь нет, — сказала Юдит. — И никогда не было.

Кезуар повернулась в направлении Юдит.

— Кто ты? — сказала она. — Твой голос мне откуда-то знаком.

— Держи пасть на запоре, — сказал Дауд, тыкая пальцем в направлении Юдит. — Если не хочешь пообщаться с жучками…

— Не бойся его, — сказала Кезуар.

— У нее ума побольше, — ответил Дауд. — Она уже видела, что я могу сделать.

Юдит с жадностью воспользовалась поводом заговорить, чтобы Кезуар могла лучше вслушаться в ее голос, и польстила тщеславию Дауда.

— Он говорит правду, — сказала она Кезуар. — Он может убить нас обеих. И он действительно не Скорбящий, сестра.

То ли из-за повторения слова Скорбящий, которое Кезуар сама уже произнесла несколько раз, то ли из-за того, что Юдит назвала ее сестрой, то ли по обеим причинам, ее лицо смягчилось, и озадаченность покинула его черты. Она поднялась с земли.

— Как тебя зовут? — прошептала она. — Скажи свое имя.

— Она никто, — сказал Дауд. — Она уже труп. — Он сделал шаг в направлении Юдит, — Ты понимаешь так мало, — сказал он. — И из-за этого я прощал тебе очень многое. Но больше я не могу проявлять снисходительность. Ты испортила прекрасную игру. И я не хочу, чтобы это повторилось еще раз. — Он поднес вытянутый указательный палец к губам. — У меня осталось мало жучков, — сказал он, — так что одного будет достаточно. Медленное уничтожение. Ведь даже такую тень, как ты, можно уничтожить.

— Так что, теперь я уже стала тенью? — сказала ему Юдит. — А я-то думала, что мы два сапога пара. Помнишь наш разговор?

— Это было в другой жизни, дорогуша, — сказал Дауд, — Здесь все иначе. Здесь ты можешь навредить мне. Так что боюсь, что настала пора сказать тебе «спасибо» и «спокойной ночи».