Клайв Баркер - Проклятая игра

Кэрис улыбнулась.

— Что сейчас происходит?

Она ничего не ответила, во все глаза глядя на человека, который собирался их убить. Она улыбалась.

— Кэрис. Что происходит?

Солдаты выстроились в линию и толкнули их вниз, на землю в центре площадки. Кэрис склонила голову, подставляя затылок.

— Мы сейчас умрем, — прошептала она далекому собеседнику.

В начале шеренги палач поднял топор и опустил его профессиональным ударом Голова пленника отделилась от шеи, выпуская гейзер крови, которая становилась грязно-бурой на серой стене, на белом снегу. Голова упала лицом вниз, немного покатилась и остановилась. Тело корчилось на земле. Краем глаза Мамолиан наблюдал за процедурой, пытаясь унять стук зубов. Он не боялся и не хотел, чтобы они думали, будто он боится. Ближайший к нему пленник начал кричать. Два солдата выступили вперед по пролаянному офицером приказу и схватили его. Внезапно тишину, позволявшую слышать, как снег ложится на землю, нарушили всеобщие жалобы и мольбы: ужас хлынул, словно открыли двери. Сержант ничего не сказал. Они должны быть счастливы, что умрут именно так, подумал он. Топор — для аристократов и офицеров, но здешнее дерево не годилось для виселицы. Он посмотрел, как лезвие упало во второй раз, и подумал: шевелится ли язык во рту мертвеца, сочащемся кровью?

— Я не боюсь, — сказал он. — Какой смысл в страхе? Его нельзя купить или продать, его нельзя любить. Его даже нельзя надеть, чтоб согреться, когда вас раздели.

Голова третьего пленника покатилась по снегу и четвертого… Солдат рассмеялся. От крови шел пар. Ее мясной запах раздразнил аппетит людей, голодавших уже неделю.

— Я ничего не теряю, — сказал он вместо молитвы. — У меня была бессмысленная жизнь. Она закончится здесь, ну и что?

Пленник слева от него был молод, не больше пятнадцати лет. Барабанщик, решил сержант. Он плакал.

— Посмотри туда, — сказал Мамолиан. — Вот где настоящее дезертирство.

Он кивнул в сторону распростертых тел: от покойников убегали паразиты. Блохи и гниды осознали, что хозяева мертвы, и сновали по головам и обрубкам, торопясь найти новый приют, прежде чем их убьет холод.

Мальчик поглядел и улыбнулся. Зрелище развлекло его на мгновение, и палачу этого хватило, чтобы размахнуться и нанести смертельный удар. Голова отпрыгнула, в грудь сержанту ударил жар.

Мамолиан вяло оглядел палача. Тот слегка испачкался в крови, а больше ничем его ремесло на нем не отразилось. Лицо палача было бесформенным, с запущенной бородой, нуждавшейся в стрижке, с круглыми горящими глазами.

«И меня убьет вот такой человек? — подумал сержант. — Что ж, мне нечего стыдиться».

Он убрал руки за спину в обычном жесте подчинения и склонил голову. Кто-то рванул его за рубашку, чтобы обнажить шею.

Сержант ждал. Шум, похожий на выстрел, прозвучал в его голове. Он открыл глаза, ожидая увидеть снег, падающий на отделенную от шеи голову; однако нет. В центре площадки один из солдат упал на колени, его грудь была разорвана выстрелом из верхнего окна монастыря. Мамолиан посмотрел на него. Солдаты толпились по краям площадки; выстрелы прорезали снегопад. Раненый командир неуклюже свалился на жаровню, и его меховая куртка вспыхнула. Два солдата были пойманы в ловушку за деревом и подкошены пулями; они осели и переплелись друг с другом, как любовники.

— Прочь, — прошептала Кэрис повелительно. — Быстро прочь.

Он пополз по-пластунски между покрытых инеем камней, пока над его головой шло сражение. Он едва верил, что уцелел. На него и не взглянули. Безоружный и худой, как скелет, он ни для кого не представлял опасности. Только добравшись до укромного угла монастыря, Мамолиан передохнул. По ледяным коридорам струился дымок. Нет сомнений, это место сожжет одна из воюющих сторон, а может быть, обе. Все они глупцы, никого из них сержант не любил. Он двинулся через лабиринт построек в надежде найти выход и не наткнуться на заблудившихся фузильеров.

Он уже был далеко от места схватки, когда услышал позади шаги человека, обутого в сандалии, а не в сапоги. Кто-то шел за ним. Сержант обернулся и увидел монаха. Черты худого лица выдавали аскета. Он схватил сержанта за оборванный воротник рубашки.

— Ты — дар божий, — сказал монах. Он запыхался, но хватка у него была крепкая.

— Оставь меня в покое. Я хочу уйти отсюда.

— Везде идет битва, нигде не безопасно.

— А я рискну, — ухмыльнулся сержант.

— Ты избран, солдат, — ответил монах, не отпуская его. — Случай выступил на твоей стороне. Невинный мальчик рядом с тобой умер, а ты выжил. Ты не понимаешь? Спроси себя, почему?