Шарлотта Брайсон-Тейлор: Обители пустыни

Однако рассуждения Холлуэя были прерваны. Ибрагим, чье неутолимое любопытство преодолело даже суеверный страх перед гробницей, подошел к археологам; свет их фонарей ярко освещал фреску с изображением принцессы, ожидающей приговора. Неожиданно Ибрагим вскрикнул в удивлении и тревоге и бросился к выходу. Холлуэй поймал его на полпути, требуя объяснений.

— Сэары, уходить прочь. Эта место совсем проклятый. Эта дева — та, какая вы звать по-английски дьявольский душа. Видеть — глядеть.

Он указал на нарисованную фигуру. Меррит наклонился ближе, рассматривая детали.

— Довольно-таки странно, — заметил он. — Видите у нее на груди это украшение, похожее на модное ожерелье? Но на нем не орнамент, а маленькая фигурка дьявола. Она встречается на всех ее изображениях. Можете сами проверить.

— Вот оно как, — промолвил Холлуэй и двинулся вдоль стен, разглядывая фрески. — Маленький дьявол. Мило, ничего не скажешь.

Но Ибрагим снова взвыл.

— Эта дьявол смотреть из ее душа. Эта почему ее замуровать. Если она умирать так. — он провел ребром ладони по шее, — или была убивать, дьявол выйти из нее и бежать. Замуровать, и дьявол, когда дева умирать и он выходить, оставаться здесь. Теперь вы открыть стена, освободить дьявольский душа. Уходить прочь скорей.

Холлуэй рассмеялся.

— Верно подмечено, Ибрагим! Мы и не думали, что среди нас найдется человек с таким буйным воображением. Но мне и самому кажется, что лучше нам выбираться отсюда. Воздух здесь не слишком-то благоуханный. Да и Дин еще больше позеленел.

Из коридора, где стояли землекопы, донесся крик, и Ибрагим метнулся к выходу.

— Говорить, крыша обваливаться! — прокричал он на бегу. — Завалить дверь! Бежать, сэары!

— Сверху просто сыпятся мелкие камни, — сказал Меррит. Но Холлуэй, уже отступая, кинул через плечо:

— Вам обоим стоит поторопиться! На нас несется самая настоящая лавина.

Он перепрыгнул через порог узкой двери. Меррит бросился вслед за ним и успел оказаться в проеме, когда послышался грохот оползня; Холлуэй, Ибрагим и двое рабочих в коридоре дружно закричали, и Меррит прыгнул, счастливо избежав опасности. И затем в проем, где он только что находился, обрушилась груда рыхлой земли и грубо обработанных камней, полностью завалив вход и превратив Дина в узника подземной темницы.

В коридоре ободряюще крикнули, что немедленно примутся за работу и выкопают его; невнятные голоса долетали до него словно издалека. Сильный молодой голос Холлуэя, слышимый лучше других, известил, что его освободят в течение получаса, предлагая Дину смотреть на вещи философски и заняться любовью с принцессой, чтобы скоротать время.

Дин улыбнулся при мысли о своем заточении, прислушиваясь к лязгу заступов и лопат; звуки казались громкими в сравнении с царящей в гробнице тишиной. Постепенно он начал осознавать, как тиха была усыпальница. Давящая тишина, не нарушавшаяся неисчислимые годы, казалось, вновь вступила в свои права. Его одинокий маленький фонарь храбро горел, но углы усыпальницы тонули во мраке; изображения на стенах кривились неясными и изломанными контурами. Взгляд Дина упал на скорчившуюся на полу мумию, и воображение перенесло его к последней зловещей сцене, разыгравшейся здесь в прошлом. Он думал о принцессе, вероятно, молодой и, конечно же, прельстительной, брошенной здесь на медленную смерть в наивной вере, что красивая и порочная ее душа, заточенная в этих удушающих стенах, никогда более не вырвется на свободу, дабы вновь сеять разрушение и гибель среди сынов человеческих.

Некоторое время он забавлялся своими фантазиями. Он сидел на полу, сложив руки на коленях, не сводя глаз с украшенной драгоценностями издевки в углу. Неожиданно он ощутил жару и замкнутость этого места, почувствовал, как пот выступает на лбу и руках; заметил также, что вокруг сгустился некий туманный ореол, в котором бессильно мерцал свет его фонаря.

— Поспешили бы эти бездельники! — раздосадованно пробормотал Дин. Он резко вскинул голову, выражение его лица изменилось, глаза заблестели от возбужденного недоумения. — Что это, разрази меня гром? Мне кажется, откуда-то веет духами — жасмином, клянусь Богом!

Он покачал головой.

— Какой-то неуловимый запах. Очередная шутка солнца. Никто из нас не пользуется духами — и уж тем более рабочие. — Он замолчал и усмехнулся. — Как бы то ни было, это место становится гнетуще тесным.

Затхлый воздух подземелья вызывал необъяснимое головокружение — его мысли расплывались, руки холодели. Задумавшись, он вдруг произнес: