Даниэль Клугер - Летающая В Темных Покоях, Приходящая В Ночи

Черты лица покойника вдруг начали стираться, словно у мягкой восковой куклы под нажимом пальцев. И сама его фигура обрела призрачные, размывающиеся очертания. Спустя какое-то время перед меламедом и нищим остался непонятным образом удерживающийся в вертикальном положении саван. Но вот он упал. Ткань съежилась, свернулась в крохотный комочек, стала прозрачной и провалилась сквозь пол.

Пока с несчастным покойником происходили превращения, вокруг царила полная тишина. Но едва исчез саван, со всех сторон послышался жуткий вой и визг. Тьма, поначалу собранная в колеблющийся туманный столб посередине помещения, вдруг словно развернулась и окружила стол, у которого стояли Сендер и Борух.

И из этой тьмы, под поистине дьявольскую, рвущую уши какофонию, то здесь, то там проступили странные, искореженные фигуры. Меламед понял, чьи следы отпечатались в пепле, рассыпанном Сендером: примерно до пояса чудовища были еще похожи на людей, но вместо ног они опирались на огромные когтистые лапы — вроде птичьих. Эти порождения темного тумана выглядели столь ужасающе, что Бердичевский невольно закрыл глаза. Раздался демонический хохот. Он вздрогнул. Смеялась женщина — если только это существо могло быть названо женщиной: ее фигуру окутывало холодное бело-голубое сияние, черные волосы застывшим вихрем окружали мертвенно-бледное лицо с горящими ослепительным красным огнем глазами. Ноги скрадывались клубами черного тумана, поднимавшиеся сквозь щели в полу. От этого тумана тянуло холодной болотной сыростью и запахом гниющих водорослей.

— Приходящая В Ночи… — пробормотал меламед. — Дьяволица Лилит… Чему ты смеешься?

— Я смеюсь тому отвращению, которое вызвал в тебе вид моих детей. — Она плавно повела тонкой полупрозрачной рукой в сторону окружавших ее чудовищ. — Но их вид — не более чем отражение греховных мыслей и желаний их отца, только что изгнанного вами в холодную могилу. Я посещала его ночами, я дарила ему свою любовь. А то, что плоды этой любви выглядят столь ужасающе для твоего, меламед, взгляда, — его вина… Как ты думаешь, меламед, окажись ты на его месте, как выглядели бы наши дети? Ты ведь мог оказаться на его месте, и совсем недавно — вчера. На его месте! — повторила она и торжествующе рассмеялась.

Борух непроизвольно облизнул пересохшие губы.

— Оставь его в покое, — сказал Сендер. Голос его звучал совсем как обычно — лишь очень чуткое ухо могло уловить тщательно скрываемое напряжение. — Он защищен от твоей власти. Давай лучше обсудим то, ради чего мы здесь. Я буду обращаться к тебе как к женщине, хотя ты даже не человек. И призвал я тебя на Дин-Тойрэ, на суд Закона. Итак, отвечай: для чего ты пришла сюда и по какому праву завладела пустым домом?

— По праву наследования, — гордо ответила Лилит. — Мои дети имеют право на имущество своего покойного отца. О, я знаю, ты можешь сказать: мы не были женаты, да к тому же есть у меня муж, и не один, а значит дети мои, — она повела призрачной полупрозрачной рукой в сторону молчащих отвратительных демонов, — незаконнорожденные, мамзеры. Но ты, знающий Закон, знающий Писание, — ты должен признать: еще со времен Рамбама мамзеры имеют право на ту же долю в имуществе умершего отца, что и законные дети. А других детей, кроме этих, у Шмуэля не было! Не любил он ни одну женщину, кроме меня, мудрец. И ты это знаешь!

Больше всего удивил меламеда тот факт, что дьяволица хорошо знает Писание и ссылается на него.

— Вот так! — заявила Лилит. — Так что — убирайтесь отсюда и не мешайте моим детям вступать во владение принадлежащим им имуществом! Ибо мы преступили свои границы и оказались здесь в согласии с теми самыми законами Торы, на которые ты ссылаешься.

Сендер заговорил после очень продолжительной паузы. Голос его был ровным и спокойным:

— Сказано: места обитания демонов — пустоши и подземелья, но никак не человеческие жилища. Как же ты посмела появиться здесь, в нарушение закона, положенного тебе от века? — Он резко взмахнул рукой. — Заклинаю тебя Святым Именем, получающимся по стиху: «Да падут с твоей левой стороны тысячи, а с правой — десятки тысяч, к тебе пусть не доступятся»! Исчезни с глаз людских, ступай туда, где отведено место для тебя и таких как ты!

Прекрасное женское лицо вдруг исказилось яростью настолько, что у Боруха Бердичевского в который уже раз душа унеслась в пятки. Тотчас раздался жуткий вой — меламеду показалось, что он несся одновременно со всех сторон. В лицо ему ударил сильный порыв ледяного ветра, так что он с трудом удержался на ногах. Еще мгновение — и этот адский вихрь завертел бы его и унес Бог весть куда.