Клайв Баркер - Искусство

«Ча-Чат…» — пробормотал он.

Несмотря на шум, сотрясавший маленькую комнату, Норма услышала его слова. «Почему ты так уверен?» — спросила она.

Гарри не ответил. Он внимательно слушал рассказ репортера о событиях, пытаясь определить местонахождение «Собственности Акселя». Его старания увенчались успехом. Третья Авеню, между 94-ой и 95-ой.

«Не падай духом», — сказал он Норме и оставил провидицу наедине с ее бренди и сплетнями.

Линда вернулась в дом на Райд-стрит в последней надежде найти здесь Боло. Он был, руководствуясь расчетами Линды, наиболее вероятным кандидатом в отцы ребенку, которого она вынашивала. Конечно, были в то время в ее жизни и другие мужчины. Странные мужчины, чьи глаза сияли золотом при подходящем освещении. Мужчины с радостными улыбками. Но присутствия Боло в доме не ощущалось, и она прекрасно понимала, что осталась одна — одинешенька. Единственное, на что Линда могла еще сделать — это лечь прямо здесь и умереть. Впрочем, здесь и так была смерть. Даже два ее вида. Во-первых, здесь был тот мертвый покой, о котором она молилась еженощно. Заснуть и разрешить холоду шаг за шагом охватывать ее. Была здесь и другая смерть, которую она внезапно почувствовала, когда усталость уже помутила ее рассудок. Смерть, не оставлявшая никакой надежды на будущее. Смерть, которую принес человек в сером костюме, чье лицо напоминало полузнакомый лик какого-то святого. А через момент — стену с гниющей штукатуркой.

Прося мимоходом милостыню, она брела в направлении Таймс-сквер. Здесь, в толпе людей, она временно чувствовала себя в безопасности. Зайдя в маленькую закусочную, Линда заказала омлет и кофе, рассчитывая, что собранные деньги покроют расходы на заказ. Еда потревожила плод внутри нее. Она почувствовала, как ребенок заворочался на границе сна и бодрствования. Линда подумала, что может быть, стоило бороться еще. Не ради себя — ради ребенка. Она не спешила вставать из-за столика, размышляя над проблемой до тех пор, пока владелец кафе ворчливо не выставил ее обратно на улицу.

Было заполдень, и погода портилась. Где-то рядом женщина пела на итальянском какую-то трагическую арию. Сдерживая подступающие слезы, Линда отвернулась от боли, которой была наполнена песня, и пошла куда глаза глядят. Когда толпа проглотила ее, человек в сером костюме выскользнул из кучки людей, собравшихся на углу послушать пение оперной дивы. С присущей молодости целеустремленностью он оставил зевак, будучи уверенным, что не упустит намеченную цель. Марчетти жалел о пропущенном шоу. Он обожал арии. Хриплый женский голос, утонувший в спиртном, напоминал о живых полутонах скромности его намеченной жертвы. Идеальный памятник ее несовершенства делал искусство Верди смехотворным, без всякого намека на превосходство. И все же он еще вернется сюда, когда с тварью будет покончено. Недолгое удовольствие от услышанного впервые за много месяцев вызвало слезы на его глазах. Ему хотелось рыдать.

Гарри стоял на Третей авеню и наблюдал за народом, столпившимся возле «Собственности Акселя». Любопытные собирались сотнями в холоде опускающейся ночи, в надежде не пропустить зрелище. Разочарованных не было. Трупы продолжали выносить до сих пор — пакетов и мешков не хватало, чьи-то останки нашли последний приют в обычном ведре.

«Кто-нибудь видел, что здесь произошло?» — попытался узнать Гарри у стоявших зевак.

Лицо обернувшегося мужчины раскраснелось от мороза. «Парень, который прославил это место, просто выявил его суть», — сказал он, усмехаясь собственной нелепости. «И лавочка превратилась в гребаное болото. Многие погибли в давке».

Это мнение тут же было оспорено рядом других — у каждого имелась своя версия случившегося.

Гарри был готов попытаться отделить действительность от вымысла, когда внимание привлек разговор справа от него. Мальчишка девяти или десяти лет приставал к своему другу.

«Ты почувствовал, как она пахнет?» — допытывался он. Друг энергично кивал. «Жиром, правда?» — заключал первый. «Дерьмо и то лучше пахнет», — подытоживал второй, и парочка заходилась заговорщицким хохотом.

Гарри посмотрел на объект их веселья. Огромная толстая женщина пристально наблюдала сцену разрушения крохотными блестящими глазками. Гарри забыл о вопросах, которые собирался задать зевакам. Единственное, что он сейчас сознавал так же ясно, как вчерашний день — порождения ада снизошли к его стараниям. Это не были известные ему заклятья, ни даже демонстрация явлений только их тонкий аромат. Запах жженого волоса, смешанный с вонью разложившегося на солнце тухлого мяса. Не обращая внимания на разговоры вокруг него, Гарри направился к женщине.