Антонина Ванина - Свинцовый закат

— Тогда с какой стати вы подсылаете ко мне молодую особу, чтобы она выведывала, чем я занимаюсь в плане магии? Ведь это ваших рук дело?

— Понятия не имею, о чём идет речь, — невинно заявил полковник, прекрасно понимая, что обратное Йейтс не сможет доказать.

— Однако не стоит считать, что я оставлю без ответа все ваши ухищрения, и вам не придется за них отвечать. Будьте уверены, у меня есть связи, способные заставить вас не только прекратить вашу деятельность, но и сильно пожалеть, что вы вообще её затеяли.

— Неужели? Вы покараете меня смертоносным потоком воли, под ударом коего паду я мертвым и бездвижным? Или доктор Весткотт нашлет на меня мнимую летаргию, а после вскроет мое бездыханное тело в своём морге?

Йейтс не стал отрицать такой возможности и заявил:

— Вам не следовало вмешиваться в дела закрытого общества, где практикуются вещи, вам не доступные.

Полковник не любил пререкаться, а тем более оправдываться. К магам у него не осталось ни капли уважения и, тем более, страха перед их способностями — только брезгливость к людям, считающими себя выше толпы. И потому, больше всего полковнику хотелось поставить точку в этом разговоре.

— Мистер Йейтс, я не собираюсь с вами деликатничать, как делал это с миссис Эмери. Вы зря считаете, что ваши связи чем-то выше моих. Если вы и дальше собираетесь возмущаться моей деятельностью, и даже захотите предать её огласке, то не удивляйтесь, что в один из дней кто-нибудь из городских чиновников сочтет вашу дружбу с мистером Матерсом за симпатию идеям якобизма, и чего доброго, решит, что вы ирландский националист, или даже бомбист. Зачем вам проблемы с властями, мистер Йейтс?

— Вы бесчестный человек, — только и ответил поэт.

— Ну, разумеется. Но если вы пообещаете мне не поднимать шум, то и я в свою очередь пообещаю вам спокойную жизнь в Лондоне без высылки в Дублин, или, чего доброго, на каторгу. Вы согласны на такого рода сделку?

Йейтс не ответил на вопрос, только ещё раз выразил свое возмущение шантажом и покинул комнату.

Полковник недолго пребывал в одиночестве, ибо не прошло и минуты, как его посетил сэр Джеймс.

— Кто это только что здесь был? — поинтересовался он.

— Биллиам Йейтс. Младший адепт-теоретик Ордена Золотой Зари.

— Вот как? И что же он хотел?

— Вступался за честь своей доброй подруги миссис Эмери.

— А в этом была необходимость?

— Пожалуй. Накануне я сказал этой ведьме в лицо, все, что думаю о ней и той мумии, с которой она общается. — Ехидно посмотрев на Грэя, полковник добавил, — И ещё настойчиво попросил отстать от моего непутевого сыночка Тома.

Сэр Джеймс виновато потупил глаза и признался:

— Извините, но я не придумал ничего лучшего, чтобы скрыть имя своего племянника. Ни для кого не секрет, что я женат на урожденной Элен Вильерс. Надеюсь, вы не сочли мой обман личным оскорблением?

— Нет, сэр Джеймс, — равнодушно отозвался полковник. — Можете говорить обо мне кому угодно, все что угодно. Я теперь не обижусь.

— Вы обижены, полковник? — мягко спросил его Грэй. — Я понимаю, слишком много событий произошло за последнее время, это кого угодно вымотает. Может вы хотите отпуск? Скажите, я всё устрою.

— Пожалуй, я хочу отставки.

Кажется, сэр Джеймс не ожидал такой просьбы, и потому долго собирался с мыслями, прежде чем спросить:

— Но почему?

— Вы сами знаете, почему, — меланхолично кинул полковник.

Немного помолчав, Грэй произнес:

— Есть вещи, связанные с безопасностью страны. Вы это признаете?

— Да, сэр Джеймс, — безразлично согласился полковник.

— Тогда не надо этого самоедства. Вы поступили правильно. Я поступаю правильно. Рассел, делает то, что ему должно.

— С каких пор в Обществе применяют пытки?

— С тех самых пор, когда над Англией нависла угроза кровопийского вторжения из глубины. Вы говорите, что эта женщина, Мери, не виновата. Хорошо, я согласен, что в одиночку она не успела натворить страшных бед, а маги Золотой Зари и сами рады обманываться. Но я думаю не о ней, а о других белых, гипогеянцах, что ждут её возвращения в подземный Египет с добрыми вестями. Как думаете, захотят они переселиться в Лондон, зная, что Меритсегер отсюда не вернулась, да и вообще сгинула неизвестно где? Это акт устрашения, полковник, вам ли не понимать, что это такое, когда идет война.

— А идет война?

— За жизненное пространство. За кровь и жизнь наших горожан. За вашу свободу жить там, где вы хотите. Или вы думаете, когда они придут, то не заберут вас вниз, даже из благих, по их понятиям, побуждений? И это после того, что вы успели сделать против белых за 34 года? Если вы не хотите, чтобы кто-то за вас решил переделать вас в белое ночное создание, вам придется согласиться с моей стратегией. Вам придется смириться, что Мери будет нашей пленницей. Можете осуждать и проклинать меня, но все что я делаю, делаю только во имя Англии.