Юрий Ищенко - Одинокий колдун

В полдень они очутились в квартире. Обоим хотелось есть, пить, выговориться, но сил ни на что не было. Димка заснул на стуле, лишь натянул на себя лыжные штаны и рваную футболку старшего брата. Малгожата переложила его на кровать, села, пытаясь собраться с мыслями: что делать в первую очередь, чего можно ожидать от Молчанки и позже — от старой Ванды. Но солнце сверкало в окнах соседних домов, чистый яркий свет слепил ей глаза, гипнотизируя и убеждая, что и ей нужен покой. И она легла рядом с Димкой.

Димке снилось, что он живет спокойно и весело в своей квартире, вместе с водоплавающим отцом и Егором. Отцу напустили в гостиную много воды, устроив что-то вроде бассейна, и он там плавает, как морж, а Димка несколько раз в день кормит Гаврилу Степановича рыбой: живой или из холодильника. Но Егор сказал, что Гаврила Степанович заболеет и умрет, если всегда будет жить взаперти, не выплывая из комнаты, и надо устроить наводнение. И вот уже пошла вверх по Неве вода, вот уже Димка выглядывает в окно: а там вода запрудила Литейный проспект; огромный пруд с плавающими троллейбусами, машинами, лодками колышется за окном. Димка кричит, что вода продолжает прибывать, скоро и их дом скроется под толщами грязной морской воды. Отец выбивает стекла окна в своей комнате, выплывает наружу, плещется и радуется; Димка бежит на крышу, где оказывается вместе с тем сумасшедшим мужиком, который называет себя Птицей. Мужик поет:

Они смотрят, как прибывает вода, затапливая, метр за метром, их пирамидальный островок. Приплывают утопленники, во главе с отцом, и отец говорит Димке, что сейчас он утонет и тоже сможет жить в воде. А Птица говорит — давай улетим! И Димка соглашается, хоть и очень стыдно обмануть чаяния отца, и прыгает в воздух вслед за Птицей, машет руками, взмывает в высь, под кучерявые белоснежные облака; и где-то позади вращается затопленный город с золотым корабликом Адмиралтейства, с отцом и с разъяренным Егором на лодке. А Птица показывает ему вдаль, где течет среди лесов и тундры река, на реке остров, на острове большой монастырь с синими маковками куполов. И Птица радостно клекочет, что там их не обидят.

А Малгожата спала чутко, скорее, лежала в оцепенении; и к ней вернулось то ощущение хрустальной чистоты и ясности, пережитое накануне. Ничей голос больше не бормотал руководства и призывы, — она сама теперь все знала. Пришло время сосредоточиться и начать действовать. И сильные спазмы в животе мешали спокойно лежать. Она почти видела, как судорожно сжимается и разжимается ее желудок, как густеет и тяжелеет кровь без питательных веществ, как желтеет и сушится кожа, грозя хозяйке морщинами и некрасивостью...

Но встала она только тогда, когда поблек солнечный свет за окном. Мальчик спал. Она пошла в ванную, быстро омылась под струей воды, — ей очень важно было стать чистой. Затем пошла на кухню, бесцельно побрякала вилками и ложками, ножами и прочими столовыми инструментами... Оставалось недолго ждать. Надо было встретить закат. Она прошла в комнату, разгребла завал из тряпья и досок у двери на крошечный пузатый балкончик, с треском открыла присохшую дверь (ни Егор, ни прежние хозяева балкончиком не пользовались). Глянула — Димка спал. И вышла наружу, на свежий радостный ветер, под огромное небо, заполненное красным светом, облаками, ветром, птицами, шальным самолетиком.

Садилось солнце в устье реки. Край раскаленного светила коснулся белесой воды мелкого залива. И многоцветные зарницы стали распухать, подниматься вверх от воды к небу, широкими радужными полосами завоевывая пространство. Оранжевое, розовое, фиолетовое ползло по небу; золотые блики от лучей солнца сияли на белых облаках, спешащих к закату. И двумя золотыми искрами засветились глаза девушки в драном халатике на голом теле, которая стояла на крохотном балконе, жадно вбирая и запоминая краски заката. А на северо-востоке набирал силу и яркость большой, неровный диск луны.

Она больше не могла ждать: все было готово в ней самой и в природе.

Вернулась в комнату, потрепала пацана по бледным щекам с полосками рубцов от грубых швов подушки.

— Вставай, Дима. Пора.

— Зачем? — сонно пробормотал он, открыл глаза, узнал ее и, постепенно вспоминая пережитое, мрачнел лицом.

— Я тебя искупаю, и все будет хорошо, — ласково и нежно уверила его девушка.

Димка хотел было возразить, но столько нежности и любви было в ее голосе, и так мало сил в нем самом, что решил не петушиться, а отдаться во власть ее мягких и сильных рук.