Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

Мысль о том, что эти истощенные дети не что иное, как мертвецы, обреченные вечно скитаться по земле, тревожила его, щемила сердце. От нее ему в буквальном смысле становилось плохо. Знание о том, что эти светловолосые улыбающиеся мальчишки, со смехом снующие среди гостей, — призраки, было невыносимо. Призраки. Он был не в силах представить себе, что значит навсегда оставаться одного и того же роста и облика. Не мог постичь, как такое может быть привлекательным и, более того, неизбежным. И все, чего он не знал об окружавшем его новом мире, страшило его. Страшило и в то же время неудержимо манило. Перед ним мелькнула еще одна из необычных женщин, тех наделенных странной привлекательностью женщин, богато украшенных драгоценностями, которые неторопливо расхаживали в толпе, провожаемые долгими внимательными взглядами. Что-то неуловимое, но в то же время сурово броское придавало ей сходство с богиней.

Внезапно на Ройбена нахлынули все его тревоги; они нарастали и множились, сразу омрачив всю радость праздника. Ройбену стало ясно, насколько острыми и необычными были на самом деле все эмоции его новой жизни и тот опыт, который он уже вынес из нее. Что он прежде мог знать о тревоге? Что Солнечному мальчику могло быть известно об ужасе?

Пожалуй, можно сделать только одно — решил он: не смотреть на Лесных джентри. Не смотреть на эту странную женщину. Не копаться в собственных мыслях. А смотреть на совершенно натуральных и материальных обитателей этого мира, которые, куда ни повернись, искренно радуются столь приятному времяпрепровождению. Он проникся непоколебимой решимостью вести себя именно так и не видеть потусторонних гостей.

Но у него было другое занятие. Искать. Теперь он высматривал и справа, и слева, и прямо перед собой ту фигуру, которая страшила его больше всего на свете, — фигуру Марчент.

Ему послышалось, или кто-то за его спиной только что сказал: «Да, в кухне, там ее и нашли»?

Он направился мимо огромной елки к открытым дверям оранжереи. Там было столь же многолюдно, как и во всех прочих помещениях. В свете развешанных под потолком многочисленных разноцветных лампочек и золотистых светильников густая тропическая зелень выглядела почти нелепо. Повсюду среди шпалер и кадок находились гости, но где же она?

Возле круглого мраморного столика, который Ройбен и Лаура в свое время облюбовали для трапез, стояла изящная женщина. Ощущая холодок под кожей, он направился к стройной светловолосой женщине, к этой хрупкой фигурке, но вдруг, когда он вступил под своды соприкасающихся ветвями орхидей, женщина повернулась и улыбнулась ему, женщина из плоти и крови, одна из бесчисленных и безымянных счастливых гостей.

— Какой красивый дом, — сказала она. — Даже и не подумаешь, что здесь могло случиться что-то ужасное.

— Да, вы правы, — ответил он.

Похоже, что у нее на кончике языка вертелось еще множество вопросов, но она лишь сказала, что очень рада тому, что попала на праздник, и с этими словами удалилась.

Подняв голову, Ройбен рассматривал пурпурные цветы. Он почти не замечал шума, ему казалось, будто он один, вдали от всех и вся. Он слышал голос Марчент, рассказывавшей ему об орхидейных деревьях, прекрасных орхидейных деревьях; это Марчент заказала когда-то эти деревья для этого дома — и для него. Эти деревья доставили сюда за многие сотни миль за деньги живой Марчент, и сейчас они стояли здесь, живые, согнув ветки под тяжестью множества трепещущих цветов, а Марчент была мертва.

Кто-то подходил сзади, и ему волей-неволей нужно было повернуться и выслушать чье-то приветствие или прощание. Показалась парочка с тарелками и бокалами в руках, рассчитывавшая завладеть этим столиком. А почему бы и нет?

И как раз в момент поворота он увидел на противоположной стороне огромного помещения того, кого искал; это, вне всякого сомнения, была Марчент, почти неразличимая в тени на фоне темной, отражающей свет стеклянной стены.

Вот только сейчас по ее лицу можно было с уверенностью определить, что она ясно понимает все происходящее; ее светлые глаза остановились на его лице точно так же, как днем в деревне, когда она стояла вполоборота к нему и слушала улыбающегося Элтрама, который стоял рядом с нею. Из искусственных сумерек ее выделял какой-то странный слабый свет, не имевший видимого источника, и в этом свете он отчетливо видел, как блестела кожа ее гладкого лба, как сияли ее глаза, как сверкали жемчуга, обхватившие ее шею.