Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

Он немного помолчал, глядя на язычки газового пламени в камине, и продолжил:

— Я больше не влюблен в Лоррейн. Полагаю, когда-то был влюблен — спьяну ли или по-настоящему… Но теперь — нет. И, конечно, у меня нет никакого права выслеживать ее, если она живет здесь, нет никакого права вмешиваться в ее жизнь, возвращать ее к ужасным воспоминаниям. Но чисто для себя мне хотелось бы убедиться в том, что она счастлива, что она снова вышла замуж и что, может быть, у нее и дети есть. Вот узнать бы это… Знаешь, как ей нужен был этот ребенок! Гораздо больше, чем я.

— Знать бы, что сказать тебе на это… — задумчиво проговорил Ройбен. — Ты рассказал, через какие ужасы тебе пришлось пройти, и у меня сердце разрывается. Уверяю тебя, если Селесте вдруг приспичит в полночь полакомиться ананасом, я разыщу его, чего бы это мне ни стоило.

Джим рассмеялся.

— Я думаю, с ней все будет нормально, если ты хотя бы не будешь отбиваться от ее нападок. Пусть себе верит в любую дрянь, которую сможет придумать.

— Ты прав.

— Для того чтобы отказаться от ребенка, Селесте потребовалось собраться со всей своей решимостью. Так что пускай срывает зло на тебе.

— Я кое-что придумал, — сказал Ройбен, вскинув руки.

Джим снова уставился на голубые и оранжевые язычки огня в камине.

— Когда примерно ты в последний раз видел Лоррейн?

— Не так давно, — ответил Джим. — Где-то с полгода тому назад. Но я собираюсь как-нибудь встретиться с нею за пределами церкви. Но это случится, лишь когда она сама решит, что время пришло. И если она скажет мне, что после того, что я сделал с нею, она не может иметь детей… что ж, я заслужил такое услышать.

— Джим, если она так сильно пострадала, то что могло бы помешать ей сделать это по собственной инициативе? Она ведь и теперь, если захочет, может привлечь тебя к ответственности, так ведь?

— Да, — кивнул Джим и посмотрел на Ройбена. — Вне всяких сомнений. Своему церковному начальству я рассказал обо всем, я тебе говорил. Но и они были со мною откровенны. Им известно, что все это я натворил в пьяном помешательстве, будучи запойным алкоголиком, поэтому преднамеренным убийством они мое преступление не считают. Но убийца не может быть священником. Поэтому любой намек на скандал бесповоротно погубит меня. Одно письмо архиепископу, один намек на огласку — и все. Лоррейн, бесспорно, в состоянии погубить меня, и тогда великая единоличная миссия Джима в Сан-Франциско накроется медным тазом.

— Наверняка все это ей известно, — сказал Ройбен. — Может быть, она просто хочет поговорить с тобой, но никак не может набраться решимости.

Джим задумался.

— Возможно и такое, — сказал он в конце концов.

— Или же тебя настолько загрызла совесть, что ты принимаешь за Лоррейн любую красивую женщину в шляпе.

Джим улыбнулся и кивнул.

— И такое тоже возможно. Если это Лоррейн, она может пытаться защитить меня от правды о том, что я с нею сделал. Это чувствовалось в тоне ее писем. Она чудесная, чудесная… Самый добрый человек, какого я только встречал. Я могу только пытаться представить, что с нею было, когда в тот день она выбралась из моего дома. Как она смогла это выдержать? Прийти домой избитой, с кровотечением, утратив ребенка… Ей ведь наверняка пришлось рассказать Мейтленду о том, что случилось. Неудивительно, что он сразу же увез ее обратно в Англию. Инсульт… Не верю я в то, что с его матерью случился инсульт. О, как же я обманул его надежды! Он ввел меня в дом, чтобы порадовать жену, а я избил ее чуть ли не до смерти.

Ройбен молчал, не зная, что сказать.

— А теперь выслушай второй урок, — сказал Джим. — Я не святой и никогда святым не был. Во мне полно дряни — и раньше, и сейчас, — о которой ты не имеешь ни малейшего понятия. В церкви я вожусь с отбросами общества, потому что сам такой и способен понимать их самих и их поступки. Так что не думай, что ты должен защищать меня от того, что происходит с тобой теперь. Ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать о том, что с тобою было! И я выдержу это, Ройбен. Уверяю тебя.

Ройбену вдруг показалось, что он разглядывает Джима через непреодолимую пропасть.

— Но с этим ты мало что можешь сделать, — сказал он. — Я не собираюсь бежать от того, что я собой теперь представляю.

— Но ты думал об этом? — спросил Джим.

— Нет. И не хочу думать.

— А о том, чтобы вернуть себя в прежнее состояние?

— Нет.

— Может быть, ты спрашивал своих августейших менторов о том, можно ли это сделать?