Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

Дверь в смежную с кабинетом спальню была открыта. Угловую спальню, в северо-западном углу дома, ту, где он и Мерчент занимались любовью. Перед ним снова встал образ этого человека, хозяина этих комнат, человека, который выбрал себе эту огромную кровать, черную, украшенную крохотными резными фигурками, поставил рядом с лампой черную диоритовую статуэтку кошки, оставил в ящике столика книгу стихов Китса.

Он взял в руки книгу. В ней была выцветшая бордовая закладка. Ройбен открыл страницу. «Ода меланхолии». На странице стояла черная галочка, чернилами, у первой строфы, потом длинная линия и строчка этих странных букв, тех, которыми писал Феликс. Будто морская рябь.

— Вот, это он пометил, очень давно.

Лаура взяла книгу в руки, поднесла к лампе и начала тихо читать:

Не выжимай из волчьих ягод яда,

Не испивай из Леты ни глотка,

И Прозерпине для тебя не надо

Сплетать из трав дурманящих венка;

Для чёток не бери у тиса ягод,

Не позволяй предстать своей Психее

Ночною бабочкой, пускай сова

Тебя не кличет, и пускай не лягут

Над тенью тени, став ещё темнее, —

Печаль твоя останется мертва.

[1]

Какая трагедия! Как он хотел поговорить с ним, воззвать к его чувствам.

Я делал то, что было для меня естественно, делал потому, что не знал, что еще делать.

Но было ли это правдой?

Его охватило всепоглощающее желание силы. Нервозность сводила его с ума.

Ветер бросал на черные окна струи дождя. Он слышал шум волн, накатывающихся на берег.

Лаура, такая терпеливая, такая уважительная, такая молчаливая. Она стояла у лампы, с томиком Китса в руках. Поглядела на обложку, а потом на него.

— Пошли, — сказала она. — Мне надо кое-что проверить. Может, я ошибалась.

Она повела его по коридору, к главной спальне.

Небольшая книжка в мягкой обложке «Как я верую» все так же лежала на столе, там, где она оставила ее утром.

Она открыла ее и принялась аккуратно переворачивать хрупкие страницы.

— Да, вот оно. Я не ошиблась. Погляди на надпись.

Милый Феликс,

За тебя!

Мы это пережили;

Сможем пережить все что угодно.

С поздравлениями,

Маргон

Рим ‘04

— Да, и что, Маргон когда-то подарил ее Феликсу, — сказал Ройбен. Он пока ничего не понимал.

— Посмотри на дату.

— Рим, ‘04, — прочел вслух Ройбен. — О боже мой! Он пропал в 1992 году. А это… это значит, что он жив, и… что он был в этом доме. Был здесь уже после своего исчезновения.

— Очевидно так, следовательно, в пределах последних восьми лет.

— Я же глядел на эту надпись — и не увидел.

— Я тоже. А потом меня осенило. Как думаешь, много ли вещей принесли сюда или забрали отсюда за многие годы, так, что никто не заметил? Думаю, он здесь бывал. Думаю, оставил здесь эту книгу. Если страж смог тайно проникнуть в дом, если смог спрятаться в этом доме, то Феликс мог делать то же самое достаточно часто.

Ройбен принялся молча расхаживать, пытаясь осознать узнанное. Пытаясь понять, что он может сделать, если вообще может.

Она села у стола и принялась листать маленькую книжечку.

— Там еще есть пометки?

— Да, галочки, подчеркнутые строки, каракули эти, — ответила Лаура. — Как и в Китсе. Даже в галочках и линиях хорошо виден почерк. Думаю, он жив и здоров, а ты не знаешь, кто он и что он, что он может хотеть и что он решит делать.

— Но ты ведь слышала, что сказал страж, в чем он меня обвинил, не столько в смерти Мерчент, сколько в том, что я сделал…

— Ройбен, страж был вне себя от ревности, — сказала Лаура. — Ты завоевал его драгоценную Мерчент. Он хотел, чтобы ты отплатил за это. Он думал, что оставил тебя здесь умирать. Вполне возможно, что и напал не случайно. Не стал тебя добивать, подумав, что за него это сделает Хризма. И в «911» позвонил не ради тебя. Он звонил ради Мерчент, чтобы ее тело не лежало тут, в небрежении, пока его не найдет Гэлтон или кто-то еще.

— Думаю, ты права.

— Ройбен, ты такой талантливый. Неужели ты не можешь распознать ревность, столкнувшись с ней? Все слова этого чудовища были насквозь пропитаны завистью. Все это, что он тебя не выбирал, что он и не глянул бы на тебя, что это по твоей вине он не смог защитить Мерчент. Зависть, от начала и до конца.

— Понимаю.

— Ты не можешь ничего узнать про этого Феликса со слов того чудовища. Погляди на все трезво. Если Феликс написал письмо, если он жив, судя по самому факту наличия письма, то он позволил тебе унаследовать дом. Он решил не вмешиваться, так или иначе. Зачем бы ему это делать? Зачем посылать это маленькое мерзкое существо, странное? Только для того, чтобы владелец дома был убит и дом снова стал предметом судебных разбирательств?