Льюис Кэрролл - Трость судьбы

Еще до того, как взошло солнце, барон уже два нескончаемых часа расхаживал по своим гобеленовым покоям. Время от времени он останавливался у открытого окна и бросал взгляд с головокружительной высоты на раскинувшуюся внизу землю. В эти мгновения суровая улыбка озаряла его угрюмое чело, и, бормоча себе под нос «сгодится» с приглушенным акцентом, он снова продолжал свою одинокую прогулку.

Воссияло яркое солнце и осветило темный мир светом дня, но надменный барон продолжал мерить шагами свои покои, только шаг его стал торопливее и нетерпеливее, чем раньше, и не однажды он застывал в неподвижности, обеспокоенно и чутко прислушиваясь, затем разворачивался с разочарованным видом, и по челу его пробегала мрачная тень. Вдруг пронзительно завизжала труба, висевшая у ворот замка; барон услышал ее и, яростно колотя себя в грудь сжатыми кулаками, пробормотал горьким шепотом: «Час близится, я должен собраться с духом для решительных действий». Затем, бросившись в мягкое кресло, он поспешно опрокинул в себя содержимое большого кубка с вином, который стоял на столе, и тщетно попытался принять невозмутимый вид. Дверь неожиданно распахнулась, и слуга торжественно объявил: «Синьор Блоуски!»

— Прошу вас, садитесь! Синьор, сим утром вы раненько пришли ко мне... Эй, Алонзо! Принеси синьору вина! Хорошенько сдобри его пряностями, мой мальчик! Ха-ха-ха! — и барон громко и шумно засмеялся, но смех его был вымученным и порожним. Тем временем гость, который до сих пор не промолвил ни слова, аккуратно снял с себя шляпу и перчатки и сел напротив барона, после чего, подождав, пока затихнет смех, заговорил резким, скрипучим голосом.

— Барон Маггзвиг приветствует вас и шлет вам вот это. — Но почему лицо барона вдруг побледнело? Отчего задрожали его пальцы, да так, что он едва смог вскрыть письмо? Он мельком взглянул на лежавший внутри листок и сразу же снова поднял голову.

— Отведайте вина, синьор, — произнес он странно изменившимся голосом, — угощайтесь, прошу вас, — и протянул гостю один из кубков, которые только что принес слуга.

Синьор принял его с улыбкой, приложился к нему губами и затем, тихо и незаметно от барона поменяв кубки, одним глотком осушил второй кубок наполовину. В этот момент барон Слогдод поднял голову, проследил, как гость пьет, и лицо его оскалилось волчьей улыбкой.

В течение целых десяти минут в комнате царила мертвая тишина, а потом барон сложил письмо и поднял голову: их глаза встретились; синьору множество раз приходилось сталкиваться с диким тигром на узкой тропе и выходить победителем, но сейчас он невольно отвел взгляд. Затем барон заговорил спокойным и сдержанным голосом:

— Я полагаю, вам известно содержание сего письма? — Синьор кивнул. — И вы ожидаете ответа?

— Ожидаю.

— Тогда вот вам мой ответ! — закричал барон, бросаясь на него, и в следующее мгновение швырнул его в открытое окно. В течение нескольких секунд он задумчиво следил за его падением, а потом, разорвав лежавшее на столе письмо на бесчисленное количество клочков, развеял их по ветру.

— Раз! два! три! — Чародей поставил бутылку и в изнеможении опустился в кресло. — Девять изнурительных часов, — вздохнул он, вытирая дымящийся лоб, — девять изнурительных часов я трудился над этим и добрался лишь до восемьсот тридцать второго ингредиента! Ну что ж! Воистину, сдается мне, что Мартин Вагнер прописал в своем рецепте по три капли всего, что существует на свете. Однако осталось добавить лишь сто шестьдесят восемь ингредиентов. Скоро это будет сделано, тогда наступит черед кипячения, и потом... — Разговор с самим собой был прерван тихим, робким стуком снаружи.

— Так стучит Блоуски, — пробормотал старик, медленно отодвигая засовы и замки на двери. — Ума не приложу, что его-то сюда принесло в столь поздний час. Он птица, несущая дурной знак: я так не доверяю его хищному лицу.

— Это вы! Какими судьбами, синьор? — воскликнул он, удивленно отпрянув при виде входящего гостя. — Откуда у вас синяк под глазом? И поистине ваше лицо переливается, словно какая-то радуга! Кто вас оскорбил? Или, скорее, — добавил он себе под нос, — кого вы оскорбили, ибо это вернее всего.