В моем мозгу отпечаталось только слово «казнь».
— Ты заключишь новый Договор — такой же, как и прежде — и все будут слагать легенды о Дримморе Вентеделе. К сожалению, когда ты «войдешь» в Корабль, я никак не смогу влиять на твои… на вашу «беседу», поэтому предупреждаю заранее: если мне покажется, что Договор изменился, что ты пытаешься меня надурить — то во-первых, я знаю, где ваше уютное приморское гнездышко с садами на крыше, не говоря уж о Якове, который отдыхает в такой же камере на этаж ниже (не знаю, насколько тебя волнует его судьба). А во-вторых, следующим претендентом на эту почетную миссию будет твоя Вренна, ты понял?
Я опешил и, кажется, не смог этого скрыть:
— Ничего так, что она ваша дочь?
— Мы все тут родственники, — он демонически улыбнулся.
В конце концов, он добился своего — меня захлестнуло отчаянье. Он был абсолютно прав — даже учитывая всю неясность и мерзость этого загадочного и, вероятно, неотвратимого «контакта» — идея нового, собственного, Договора с кораблистами взбудоражила меня. Это возможности, о которых раньше нельзя было и подумать, такой простор для мысли, такой шанс изменить мир! Пусть даже после меня… Хотя по правде, я не совсем мог себе представить мир без себя, и не углублялся в эту тему.
Наверно, у меня странно светились глаза, по мере того как я осознавал это, и Мморок решил заранее пресечь всякую попытку самодеятельности. И теперь получалось… я стою на пороге бескрайних возможностей, до которых только руку протянуть — но я не двинусь с места и позволю тупо казнить себя, да еще и разрушу всё, чего сам добивался, потому что иначе — ну понятно. Просто если я хоть на секунду допускаю то, что «иначе» — то мне сводит душу.
И вот, передо мной бездна шириной полметра, за которой стена с красной кнопкой, и я рухну вниз, не нажав ее. И от этого сводит тоже…
Я вернулся к реальности, и обнаружил, что Мморок как раз выходит из комнаты. Я позвал его. Его лицо выражало отвратительное умиротворение.
— Могу я поговорить с Яковом?
Он задумался на пару секунд.
— Хорошо. Могу даже дать тебе какое-нибудь оружие для «разговора».
Когда он ушел, меня снова едва не вырвало. Во рту сидело солоновато-потное послевкусие чипсов, и меня мутило от всего происходящего, но кое-как желудку удалось сохранить в себе содержимое, чтобы то дало мне хоть какую-то энергию.
Якобса привели минут через пятнадцать, и, кажется, он выглядел значительно лучше меня. Но он был в наручниках, и вместе с ним мне вручили скучный охотничий нож. И оставили нас вдвоем в запертой комнате.
Я заглянул ему в глаза и увидел там, наверное, грусть.
Положил нож на стол, рядом с ним — дурацкий красный мобильник, сел на кровать и закрыл глаза. Мне стало легче, оттого что он был здесь — мне было легче уже оттого, что он в принципе всё еще был — был жив. Но и просто не быть сейчас одному в этой комнате оказалось ужасно приятно.
— А откуда у тебя мой телефон? — спросил он через несколько минут. Я открыл глаза и увидел, что он сидит на столе, болтает ногами и, опустив голову, рассматривает нож и мобильник.
Я оставил без внимания вопрос и просто стал пересказывать всё то, что только что услышал от Мморока. Якобс в отличие от меня не потерял чувства юмора и, в общем-то, отлично отжигал — и я впервые за четыре дня смеялся.
Потом нам принесли ужин и по моей просьбе сняли с Якобса наручники и — уже без моей просьбы — забрали у нас нож. Мы посмеялись над тем, что столовые ножи у нас всё равно есть.
Когда захотелось спать, я понял, что Мморок сейчас тоже потешается: ведь провожать Якобса в его камеру никто не собирался, а кровать тут была одна, причем довольно узкая.
У нас постепенно иссякал заряд, и сквозь шутки просвечивалась тоска. Мы пожалели, что нет травки или алкоголя, пожалели, что нельзя заказать доставку, попробовали включить телефоны — оба засветили экранами, но Якобсов умер на месте, а мой заплакал о своем энергетическом голоде. Поймал сеть и забулькал сообщениями от оператора о пропущенных вызовах.
Я сосредоточился. Несколько от Артура, несколько от Вренны, и десятки — с одного и того же незнакомого номера. Интригует. Мы переглянулись.
— Я заколюсь вилкой, если он, — я тряхнул телефоном, — сядет раньше, чем я дозвонюсь.
— А я, — Якобс тоже показал на мой телефон, — отомщу за тебя и утоплю его в унитазе.
Я кивнул — и нажал на вызов.
Гудок… гудок… гудок…
— Джек? — знакомый мужской голос.
Читать дальше