Роберт Блох: Безликий бог: Египетский цикл

Он испытал такое облегчение, что не сразу ощутил жар полуденного солнца. Затем, обливаясь потом, он с трудом поднялся на ноги и почувствовал, как палящие лучи впиваются в спину. Он попробовал было заслонить глаза рукой и оглядеться, но повсюду огненной чашей нависало небо. В отчаянии он выронил из рук одеяло и бросился бежать. Песок прилипал к ногам, обжигал пятки, затруднял бег и заставлял его спотыкаться. Он чувствовал невыносимую жажду. Демоны горячки уже танцевали в голове бешеный танец. Он бежал и бежал без конца, и сновидение становилось пугающей явью. Неужели все исполнится?

Его ноги действительно обожжены, тело горит. Он обернулся. Слава Богу, его никто не преследует — пока что! Если он возьмет себя в руки, то сможет, вероятно, добраться до цели, несмотря на упущенное время. Он побежал быстрее. Быть может, проходящий караван… но нет, местность лежит вдалеке от караванных путей. Сегодня вечером закат подскажет ему точное направление. Вечером.

Будь проклята эта жара! Песок, повсюду вокруг песок. Холмы, горы песка. Похожие друг на друга, как искрошенные циклопические руины титанических городов. И все они горят, дымятся от невыносимого жара.

День тянулся без конца. Время, вечная иллюзия, утратило всякое значение. Усталое тело Стугача дрожало от боли, и каждый миг становился новой нескончаемой пыткой. Горизонт был все так же далек. Ни единый мираж не оживлял жестокое, вечное пространство. Ни единый клочок тени не спасал от ослепляющего жара.

Но что это? Не тень ли там, позади? Нечто темное и бесформенное злорадно рассмеялось в дальнем уголке его сознания. Ужасная мысль внезапно пронзила его. Ньярлатхотеп, Бог Пустыни! Тень, следующая за ним, гонящая его к гибели. Эти легенды — его ведь предупреждали туземцы, и сновидения, и даже это умирающее на дыбе создание. Державный Посланец всегда требует свою дань… смуглый человек с посохом, увитым змеями. «Он является из пустыни, пересекая горящие пески, и преследует добычу по землям царствия своего».

Галлюцинация? Отважится ли он оглянуться? Он повернул охваченную обручем горячки голову. Да! На сей раз это правда! Позади что-то движется, там, на склоне, нечто черное, туманное и словно крадущееся на мягких лапах. Выругавшись себе под нос, Стугач пустился наутек. Зачем он только прикоснулся к статуе? Если он выберется из этой передряги — никогда больше не вернется к проклятому идолу. Легенды говорили правду. Бог Пустыни!

Он все бежал, хотя солнце покрывало его лоб кровавыми поцелуями. Он начинал слепнуть. Перед глазами головокружительно вращались сияющие созвездия, сердце отстукивало в груди пронзительный ритм. В сознании оставалась лишь одна мысль — спастись.

Воображение играло с ним странные шутки. Он словно видел в песке статуи, подобные той, что он осквернил. Они вздымались, сбрасывая покров песка, высились повсюду, с жуткой угрозой преграждали путь. Некоторые простирали крылья, другие, похожие на змей, тянулись к нему щупальцами, но все они были безлики и увенчаны тройными коронами. Ему казалось, что он сходит с ума. Он оглянулся и увидел в полумиле от себя медленно надвигающуюся фигуру. Спотыкаясь, он побежал вперед, осыпая неразборчивыми проклятиями уродливых идолов, стоявших на пути. Пустыня, мнилось, обрела злобную душу, и вся природа будто сговорилась погубить его. Извилистые очертания дюн источали зловещую волю, само солнце дышало злом. Стугач лихорадочно застонал. Настанет ли когда-нибудь ночь?

И ночь наконец настала, но Стугачу было уже все равно. В бреду, дрожа, он брел по песчаным волнам, и восходящая луна глядела вниз на существо, которое разражалось то хохотом, то воем. Вот оно выпрямилось и оглянулось на подобравшуюся ближе тень. Существо вновь бросилось бежать, снова и снова выкрикивая одно и то же имя: «Ньярлатхотеп». Тень не отставала от него ни на шаг.

Казалось, она была наделена неведомым и дьявольским разумом — бесформенная сущность гнала жертву в определенную сторону, словно бы намеренно направляя ее к заранее избранной цели. Звезды глядели теперь на порождение горячечного бреда — по песчаным волнам бежал человек, преследуемый черной тенью. Вот беглец взбежал на вершину холма и с воплем застыл, как вкопанный. Тень остановилась в воздухе, точно чего-то ожидая.

Стугач увидел внизу свой разоренный лагерь, покинутый минувшей ночью. Внезапно наступило ужасное прозрение: он понял, что все это время блуждал по кругу и вернулся туда, откуда вышел. Вместе с прозрением пришло милосердное безумие. Он метнулся вперед в последней попытке спастись от тени и побежал прямо к валунам и захороненной в песке статуе.