Ольга Михайлова - Сладость горького миндаля

Обида и накопившаяся в душе горечь обернулись слезами и бессонной ночью.

Перси Грэхем проснулся с теми же мыслями, с какими отошёл ко сну. Герцогиня Хантингтон стояла перед его мысленным взором как живая. Упустить такую женщину — с его стороны это было бы верхом глупости. Но когда же следовало начать очаровывать её? Пожалуй, сразу после завтрака, решил он, ему следует уединиться с ней в гостиной и первый раз заговорить — душевно и нежно, как истинному другу.

Перси вызвал камердинера и затребовал парадный сюртук и живой цветок в петлицу. Одевшись, с улыбкой оглядел в зеркале воплощение респектабельности и мужественности. Он в наилучшем настроении, что-то мурлыча себе под нос, спустился в гостиную, ожидая, когда его пригласят к завтраку. В гостиной уже были двое — расфранченный Марвилл и мисс Сьюзен Сэмпл. Лицо девушки хранило следы мучительной бессонницы, зато барон Чирбури выглядел прекрасно в новом фраке и подходящем к нему шейном платке. Минуту спустя вошёл старик Монтгомери и хозяин замка Генри Корбин, тут же приказавший лакею ударить в гонг.

Вскоре сверху спустились Арчибальд Хилтон, расфранчённый Чарльз Говард и мисс Кэтрин Монмаут, насупленная и мрачная. Последним вошёл Джеймс Гелприн.

Генри Корбин пригласил всех к столу.

— Но где же леди Хильда, Корбин? — поинтересовался Грэхем, удивившись, что хозяин не стал ждать её прихода.

— О, — небрежно отмахнулся Генри, — не волнуйтесь, ваше сиятельство, герцогиня не любит причинять никому излишнего беспокойства и завтракает всегда на час раньше в своих покоях. Сейчас она выехала с грумом и егерем на утреннюю прогулку. Не удивляйтесь, с ружьём и собаками. Мой друг Хантингтон был заядлым охотником и приохотил супругу к своим забавам. Она, кстати, и сама очень недурно стреляет. Кажется, миледи хотела поохотиться на куропаток, не знаю точно. Или, может, на лис? — на лице Генри Корбина играла любезная улыбка, — но она, безусловно, появится к обеду. Пока же — прошу к столу.

Перси Грэхем был ошеломлён. Вообще-то, ничего особенного в том, что молодая леди любила охоту, не было, но всё же ему показалось странным, что леди Хантингтон склонна была предпочесть мужскую забаву общению с гостями Корбина. В этом промелькнул, как ему показалось, едва уловимый оттенок какого-то пренебрежения обществом, однако, поразмыслив, граф успокоился. Он не знал герцогиню и судил о должном на основании светских понятий. Возможно, её любовь к охоте — следствие одиночества в огромных замках мужа. В самом деле, она была замужем за стариком, едва ли уделявшем ей много внимания. Чем же заниматься молодой женщине? Книги и музыка могли ей наскучить…

Между тем милорд Монтгомери с неподдельным интересом, вскинув вверх седые брови, осведомился, садясь за стол:

— Леди Хильда любит охотиться, Генри? Никогда бы не подумал.

— Она гостила здесь зимой, мы несколько раз выезжали пострелять фазанов и куропаток. Она крепко держится в седле и великолепно стреляет, — спокойно ответил Корбин, — и, помнится, настреляла на пять или семь куропаток больше меня. Хантингтон тоже прекрасно стрелял, — вспомнил граф и вздохнул, — у него была очень твёрдая рука.

— Мне казалось, это неженское дело, — проронил Монтгомери, впрочем, безо всякого осуждения, — все-таки кровь…

— Я не замечал в леди Хильде никакой боязни крови, — пожал плечами Генри Корбин. — У неё очень спокойный нрав и прекрасная выдержка. В седле она похожа на амазонку. Не правда ли, Джеймс?

Гелприн утвердительно кивнул.

— Такая женщина везде будет хороша, — согласился милорд Фредерик.

Тема была оставлена, точнее, она породила другую: Корбин похвастался своими новыми приобретениями: чёрной тростниковой тростью с набалдашником из серебра и стальной огнестрельной тростью с замаскированными капсюльными замками из стали с чёрным воронением. Стреляла трость маломощными револьверными патронами. При массивности самой трости и длинном стволе стрелок почти не ощущал отдачи, а выстрел оказывался сравнительно негромким.

Монтгомери, любивший оружие, заинтересовался, и Корбин приказал лакею принести трость. Ствол был укрыт внутри деревянной палки, с дульной части закрыт извлекаемым стальным наконечником. В съёмной рукоятке имелись рычаг-взвод и складной спусковой крючок. Рычаг укладывался с внутренней стороны рукоятки.