Владимир Нагда - Гамак из паутины

Где и когда хотелось большего желать: как для здоровья, так и для приятного досуга.

С некоторых пор на главной улице старого квартала можно было видеть молодого человека, одетого довольно изысканно, непременно строго и с неизменной тростью в руке. Весь его вид, одежда несколько смущали местную молодёжь, и напротив – вызывали одобрительные улыбки старшего поколения.

Обычно бежевых, но не ярких оттенков твидовые костюмы, что менялись при каждом его появлении, как нельзя лучше соответствовали духу того времени, когда, помнится, жизнь была светлее, ярче и бесспорно интересней.

При встрече со знакомыми жителями этот человек обязательно приподнимал фетровую или тонкой фланели шляпу и вежливо, слегка опуская голову, раскланивался и приветливо улыбался. А если кому-то случалось пожать ему руку, да и перекинуться парочкой несущественных слов – так это было одно удовольствие и… даже престижно!

К концу суматошного дня – если позволяла погода, а наплыв вездесущих туристов более не утомлял уставших от шума и сутолоки горожан – со стороны замка «Орфан» появлялась высокая фигура. Слегка опираясь на трость, и намеренно не отступая от середины мостовой, молодой человек в гордом одиночестве шествовал к центру старого города.

Вымощенная плоским булыжником улица направляла шаг неспешного прохожего к площади, в границах которой испокон веков происходили все значимые события города.

Торжественные встречи новоиспечённого мэра с добропорядочными и законопослушными гражданами оставляли неизгладимый след в исторических хрониках города. На страницах нетленных фолиантов, всё ещё пылящихся в архиве городской ратуши, с обязательным усердием заполненных готической вязью, нетрудно найти множество несовпадений с мечтой и ускользающей надеждой. Думается, что не стоит вспоминать о вдохновенной речи заезжего горе-мечтателя, бесстыдно метавшего словесный бисер в толпу недовольных ремесленников и прочей бедноты, при распределении различных благ незаслуженно забытых.

Имелись подозрения, что в затенённых кулуарах власти публично принятые законы каким-то странно-непостижимым образом втайне вытравлялись из бумаг, а сопутствующие тому необязательные привилегии, к прискорбию досужих обывателей, забывались навсегда. А там уже и бунты, где правды быть и не могло. Потом, как следствие, суды и казни: неминуемый итог злого и безудержного веселья, затем и горького похмелья.

На площади – почти в центре – освежал воздух и тела малолетних купальщиков обязательный для всех городов Италии фонтан – несколько помпезный, но всегда и всеми горячо любимый. Именно сюда, сообразно геометрическим пропорциям, подчиняясь некогда придуманным архитектурным правилам, сходились все улицы старого города.

Отличный от множества фонтанных композиций – а похожих друг на друга водяных феерий в Италии категорически не бывает! – он мило удивлял приезжих, оставляя в душе восторг и благодарную улыбку на лицах.

Подойдя к фонтану, молодой человек останавливался и молча разглядывал скульптурную группу. Морские коньки, соперничая с тритонами, чёрным камнем проскальзывали меж струй искрящейся воды, мимолётно касались гребней человека-саламандры и замирали в позе удивления и вопроса; гордое спокойствие тритонов неизменно отражало снисходительность и добродушие ко всему окружающему.

Улыбнувшись озорству плескавшихся под прохладными струями мальчишек, благородный синьор, расстегнув пуговицу пиджака, доставал из внутреннего кармана портмоне и бросал в воду несколько монет – что, разумеется, вызывало бурю восторга у бронзовых от южного солнца купальщиков. Затем, отчего-то нахмурившись и даже сутулясь, он медленно шёл к Кафедральному Собору.

К этому часу время проповедей заканчивалось, у входа наблюдалась лишь редкая группа утомлённых туристов. Но вскоре и они, пощёлкав затворами фотоаппаратов, отправлялись на поиски более ярких впечатлений.

Видимо, намеренно оставаясь сторонним наблюдателем, молодой человек никогда не входил во «врата», никогда не подносил ко лбу сомкнутых пальцев и не склонял пред латиницей, что читалась над аркой входа, обнажённой головы.

Надо заметить, что его богобоязненность несколько отличалась от тех норм, какие, так или иначе, присутствуют в поведении обычных прихожан. Единственно, что мог он себе позволить, – это снять шляпу и прижать её к груди.

Недолго постояв – время не зависит от погодных капризов… всё больше от настроения – молодой человек разворачивался спиной к собору и направлялся к уличному кафе, которое зазывало посетителей зеркальными столиками, плетёными креслами и большими разноцветными зонтами.