Мария Фомальгаут - Обратная сторона Мебиуса

Жека спохватывается.

Вспоминает.

Блин, тут же этот еще… который этот… которого нет… которого не бывает… но который есть…

Который Ван Клик Энтер.

– Кликуша, хорош спать-то!

Клик не отвечает. Не шелохнется.

– Сторож долбанный, я стесняюсь просить, я тебя на хрена охранять поставил?

Жека старается говорить, как мастер. Чувствует себя важным, как мастер.

Клик не отвечает.

– Кликуша!

Жека трясет Ван Клика за плечо, вздрагивает. Прижимает пальцы к тощему кликову горлу, ищет пульс, которого нет.

Во, блин…

Мертвых Жека повидал немало, несчастных случаев в цехе было навалом. Только все этим смерти были какие-то жуткие, или кто сорвется с крана, приложится башкой об железяку, или сам козловой кран кого подцепит крюком, или кому резаком руку отхватит по самый локоть, один догадался над парами спирта цигарку засмолить, еле потом потушили…

А здесь простенько все так. Обыденно. Уснул и не проснулся.

Жека лихорадочно припоминает, что делают в таких случаях. В таких случаях все бегают и суетятся, только Жека понимает, это ни к чему, бегать и суетиться, от этого Ван Клик не воскреснет. Потом допрашивали всех и вся. Допрашивать Жеке было некого. Потом обводили труп мелом и фотографировали. Ни мела, ни телефона с собой у Жеки не было. Потом несли цветы и ели рис с изюмом, это называлось не то сватья, не то авдотья. Ни сватьи, ни авдотьи, ни цветов не было. Потом брали лопату…

А вот лопата на складе была. Рыть мерзлую землю было трудно, так и хотелось выискать какой-нибудь пневматический молоток или что покруче. Только на грохот молотка сбегутся все и вся, а Жеке это не надо, чтобы сбегались…

Потом полагалось что-то говорить, и да будет тело предано земле… нет, не то… аминь… тоже не то… Потом еще над могилой ставили пирамиду из какой-нибудь подручной фигни. Какое-то древнее поверье – пирамида над могилой. Какая-то надежда, что умерший уходит в лучший мир, пот ту сторону пирамиды.

Жека вернулся к умершему, перекинул через плечо, понес к самодельной могиле. Мертвец сжал жекину руку…

Мертвец сжал жекину руку…

Мертвец…

Во, блин…

Ван Клик со звоном и грохотом рухнул на пол, кажется, опять расколотил себе какой-то датчик.

– Ты чего, а?

– Это ты чего… Я уж думал, ты помер…

– Я тоже так думал… – Ван Клик потер виски, – с «Успокоем» переборщил, еле проснулся…

– С чем?

Ван Клик изумлен. Кажется, и правда у этого Жеки не все дома, если не понимает про Успокой. Или нет, здесь никто не знает про Успокой…

Здесь…

– Ну… лекарство… чтобы уснуть…

– Ты еще и наркоша, что ли? – Жека взрывается, распускает перья, – чтобы я твою наркоту не видел больше! Тут, знаешь, наркоши долго не живут… у нас один дурь какую-то нюхал, донюхался… В измельчитель зашел. Вот так, просто. Уж не знаю, чего ему там померещилось.

– И что?

– А то. Изрезало его на хрен… другой дурь какую-то пил, зазевался, его краном козловым пришибло… так что ты это…

Жека не успевает договорить, что это. Его прерывают голоса, склад наполняется шумом, криками, лучами фонарей, скользящими по стенам.

– Блин, нашли… – шепчет Жека.

– Кого?

– Меня, кого…

– Так иди к ним.

– Охренел? Чтобы меня тут же и пристрелили?

– За что?

– Цех я поджег…

– Зачем?

– А мне так захотелось… дай, думаю, запалю… Да и не поджигал я его, ток вечером не вырубил… и на тебе…

– Меня тоже ищут.

– А тебя за что? – Жека настораживается, – убил кого?

– Да нет… То есть, все думают, что я… а это не я отца убил… это этот…

– Какой этот?

– Ну… который сквозь стену ушел.

– Ясно все с тобой… обкурился, и папашу хлопнул… наркоша…

Ван Клик пытается что-то доказать, Жека его не слушает, давай, давай, скорей, мотаем отсюда, пока не пришибли нас к ядреной фене… Ван Клику обидно, что Жека ему не верит, сейчас хочется написать об этом в Живой Журнал, выпить две-три таблетки Позитива, потом… нет никакого журнала, нет Позитива, ничего нет, есть только жизнью убитый снегоход, который заводит Жека, садись давай, хочешь, чтобы нас тут с тобой прихлопнули, как мух…

Снегоход несется в ночь, снег летит во все стороны. Ванн Клик хочет спросить, когда наступит утро, ах да, никогда не наступит, здесь ночь съела утро, и день, и вечер…

Здесь…

В стекле снегохода отражаются огни. Там, сзади. Много огней. Красные, белые, желтые, синие. Имя им – легион. Жека еще пытается успокоить себя, что мало ли куда они так спешат, люди они вообще вечно спешат и вечно что-то не успевают. И чем дальше, тем больше видит, черт возьми, они же всей ордой за Жекой спешат, за Жекой…