Мирослава Дорофеева - Взгляд Ангела, или По следам жениха

– Я уверена, тебя волнует жених. Поэтому бери конверт и складывай в него все фотки, которые тебя волнуют, – деловито предложила Маша.

– Нет, жених меня не волнует, но фотографии я тебе вышлю завтра с утра, брошу в ящик, – вглядываясь в снимки, отозвалась я.

– За что и дорога, что тебе не нужно повторять два раза. Жди звонка, целую, – так Маша со мной прощалась.

– Жду, скучаю!!! – Так я реагировала.

Еще, какое-то время я перекладывала фотографии, отбирала снимки для Маши и понимала, что в душе возится червяк, который назван людьми предчувствием. Мое предчувствие получило имя «Беда». Потому что, когда я пялилась на фотки, в сознании звучали слова из песни про «Беду».

1. У беды глаза зеленые.

2. Не простят, не пощадят,

3. С головой иду склоненною,

4. Виноватый прячу взгляд.

5. В поле ласковое выйду я,

6. И заплачу над собой.

7. Кто же боль такую выдумал

8. И за что мне эта боль.

Я мысленно перебирала строчки песни, пересчитывая их, что-то не понятное, неуловимое во взгляде жениха заметила. Глаза стали наполняться слезинками, потому что я напряженно, всматривалась в фотографии. Я решила, что слезинки мне мешают уловить тему моего беспокойства. Пришла Надежда меня навестить с горячими пирогами. Отвлекла от темы «Беспокойства».

– Совсем заработалась, – вздыхала моя кормилица. – Я Галине сказала, что сама навещу тебя днем. Хорошо хоть на ночь домой ходишь. Много еще работы? – хлопотала Надежда, разливая чай.

– Спасибо, – поблагодарила, я за чай. – Нет, пару дней и закончу, – ответила я, подтирая под глазами слезинки.

– Ох, трудная работа писаки. Вон у Илюши тоже частенько глаза воспаляются, но в его щелочках не так заметна болезнь, а в твоих огромных, все как в зеркале, – жалела меня Надежда.

Мы посидели с часок в кухоньке, развлекаясь болтовнёй. Я попросила Надежду отправить письмо и заявила, что вечером будем наслаждаться, разглядывать фотографии свадьбы. Ради такого случая я пораньше закруглилась с работой, и поспешила в 313, Илья Николаевич уже был дома. Надежда звонила ему и поторапливала, он ее уважал поэтому, не задерживаясь, прибыл восвояси.

– Сначала ужин, потом смотрины, как Султанова хватит сил приструнить любопытство? – шеф прищурился.

– Хватит терпения, а то насмотрюсь, расплачусь, не до ужина будет, – отозвалась Надежда.

– Вот замечательно, я даже их не вытащу из сумки до конца трапезы, – строго проговорила я, в упор глядя на шефа.

Я подыгрывала общему настроению, что не говори, а любопытство коварная штучка. Обычно ужинали с чувством, толком и расстановкой, в душевной беседе, а сегодня почти в тишине с загадочной улыбкой на губах. Все поняли, желание каждого посмотреть свадьбу поднимает сахар в крови. Наконец-то переместились в зал, я принесла пакет с фотографиями и уронила его посреди зала. Они сыпучей стрункой разметались по паласу, поэтому все уселись на пол вокруг оригинальной россыпи. Фотографии брали все из рассыпки и складывали возле себя стопочкой, чтобы обменяться теми, что еще не видели. Надежда взяла первое фото, где Фая точнее Шарафат, еще не в свадебном наряде позирует мне в саду.

– Илюша, какая она еще ребенок и замуж, ох, ох, – сетовала Надежда.

– Наденька, это традиция и от неё никуда не денешься, – грустно отозвался шеф.

– А, это жених? – спросила Надежда, протягивая мне фото, где он стоит у волги.

– Да, он самый жених, – во мне бессознательно закипела волна злобы, сразу, как только взгляд упал на жениха. Я даже успела удивиться, почему так происходит!

Надежда разглядывала Фаю в наряде невесты. Взяла фото, где на снимке стоит одна Фая в дальней комнате. Я считала, что этот кадр самый удачный, на белом фоне стены все золото Фаиного наряда смогла подчеркнуть. И Надежда, взглянув на него, моментально облилась потоком слез, и разгонялись рыдания, как быстрый поезд – экспресс, увеличились потоки слез. Глянет на фотографию, и рыдать, прижмет фотографию к животу, и рыдать.

– Надя, да, что с тобой? – укоризненно, шеф сделал замечание. – Ты как будто покойника оплакиваешь, а не свадьбу смотришь, – шеф вопросительно уставился на жену.

– Да сама не знаю, что со мной, откуда-то из глубины горе черное ползет и слезами выливается. Пойду, прилягу, ладно? – как-то жалобно проговорила Надежда, оправдывая свое поведение.

Мы оба согласно закивали. Я очень удивилась реакции Надежды, но виду не подавала, собрала снимки и сунула их на нижнюю полку в шкаф, не желая, чтобы они попались Надежде завтра на глаза, а потом подумала, унесу их на Ермакова.