Я вышел на одну из маленьких улочек, где теплилась тьма и мусор: коробки, мусорные баки, экскременты, которые выбрасывают прямо на улицы, когда выгребные ямы льются через край, вечно пищащие крысы, жующие выброшенную еду – это наш маленький умирающий мир. Проходя мимо домов, сразу и не скажешь, что за высокими заборами скрывается что-то более страшное, чем просто семьи, одиночки, отцы, матери, дети, мертвецы или полуживые люди. За каждой из дверей я видел страх и ненависть перед кем-то. Ненависть в здешних краях – обычное дело, но вот страх… он появился совсем недавно, и никто не почувствовал этого, пока не стало слишком поздно.
Я тоже его чувствовал. Он сидел где-то глубоко в душе и одновременно витал вокруг, нашептывая параноидальные слова: «Нет, нет, они тебя не ждут, уходи! Они боятся тебя так же как и ты их! Ты умрешь, если повернёшь за угол!» И часто этот страх побеждал.
Улица резко оборвалась, открывая взору небольшое чёрное зеркало озера, мёртвым плато лежащим подле высокого частокола леса. Верхушки елей размеренно покачивались на ветру, откуда-то из глубин вылетела стая воронов и с громким карканьем скрылась за горизонтом. Они тоже были напуганы, как и всё живое. Да и живого в этом городе было не особо много.
Озеро было мертво. Лес был мертв. Море, что разливалось где-то за моей спиной тоже было мертво. И только мы, люди, как бельмо на глазу, жили в этих огромных пустошах, где царила смерть и пустота. А заканчивалась эта пустошь только там, где не знали, что такое ежесекундный страх и ненависть.
Со стороны леса, по широкой тропе бежала целая стая собак. Издалека они выглядели как одна и та же собака, только размноженная в много клонов, но стоило им приблизиться на несколько метров, как тут же они обрели детали. Дикий оскал и бегающие бездушные глазки – они выискивали жертву с необычайным упорством, всматриваясь в каждый дюйм пространства. Они остановились возле одной из улиц, на перекрёстке – я стоял возле озера и продолжал смотреть на них, – и стали принюхиваться. На мгновение внутри у меня всё сжалось, сердце пропустило удар, совершенно не хотелось, чтобы они заметили меня. Одного. Совершенно беспомощного.
Но худшее случилось. Один из псов, кажется, овчарка с грязно-бурой шерстью, заметил меня, и обнажив кривые, но острые клыки, начал рычать, а затем и лаять.
– Да заткнутся они или нет?! – донёсся откуда-то раздражённый крик старухи.
«ДА ЛУЧШЕ Б ТЫ ЗАТКНУЛАСЬ, – громогласно пронеслось в моей голове, пока мой испуганный разум перебирал возможные варианты спасения». И только когда свора сорвалась с места и с громким лаем начала преследование, я начал бежать. Ноги утопали в выпавшем пару дней назад снегу, он ещё не успел полностью растаять или смешаться с грязью, а я шлёпал по нему, привлекая ещё больше внимания. Один шаг обернулся для меня быстрым падением в мутную лужу. С мокрой по колено ногой я продолжал убегать, понимая, что абсолютно беспомощен против бешеных собак, уже готовящих свои зубы, чтобы вонзить их в мою хрупкую плоть.
Я бежал сквозь улицы, подгоняемый страхом и громким лаем. Отовсюду со дворов доносились крики уставших от этого жителей, но никто из них не потрудился выглянуть на улицу и разобраться, в чём дело.
– Эй! Помогите! – крикнул я в отчаянии, срывая голос. На мгновение мне показалось, что ещё остался кто-то сердобольный, который открыл бы ворота и впустил бы меня к себе. Но мне только показалось. Люди быстро смолкали, и скоро возбуждённый воздух сотрясали лишь моё громкое дыхание, крики, да собачий лай.
– Умоляю! Откройте ворота! Кто-нибудь! – неистово продолжал орать я, чувствуя, как запершило в горле. Собаки не отставали, даже наоборот, набирались сил и подбирались всё ближе. А у меня оставалось совсем немного сил, и их я решил потратить на побег к морю, на которое ещё полчаса назад смотрел в полном одиночестве, окружённый незыблемой тишиной и спокойствием.
Мозг лихорадочно перебирал варианты, где можно укрыться. Если бы я мог спрятаться в доме, то так бы и сделал, но боялся, что собаки останутся у входа на ночь, ещё один день, и я окажусь заперт в собственном убежище пока не умру. Неприятная бы вышла ситуация. Но на помощь мне вряд ли кто-то пришёл бы – если сейчас никто не решился открыть ворота, то что уж говорить о том, что будет потом.
Я бежал сквозь улицы. Дыхание уже совсем ослабевало. Мышцы сводило от каждого шага. Казалось, я вот-вот рухну лицом в снег и стану обедом для бешеных псов. Но отчего-то у меня ещё были силы, и я продолжал бежать. Жажда жизни – слишком сильная вещь. Она заставляет нас карабкаться по отвесным скалам, играть в «догонялки» со смертью, прыгать в омут опасности с головой, пытаться спасти и себя, и своих близких. Но далеко не каждому дано спастись. И в тот момент мне казалось, что я один из таких.
Читать дальше