Марк Перовский - Бездна

– Какие твари?

– Огромные, до дрожи противные, – ответил я, затем встрепенулся и понял, что наговорил лишнего. Они потом этого так просто не оставят и будут гнаться за мной, чтобы такой дурак как я не разгуливал по городу. – Забудь, Лили. Я и сам ничего не понимаю. Может, это потому что я почти не сплю.

– Возможно, – как-то неуверенно ответила она. Бросила взгляд в сторону кабинета, где вот уже пять минут пропадал Клаус. Она была взволнована. Это и не удивительно – такие, как она, быстро впадают в панику, хоть и не показывают этого.

– Я на минутку, – учтиво сказала Лили и встала, поправила платье и вошла в кабинет, оставив дверь приоткрытой, оттуда лился яркий солнечный свет, окна там выходили на восток, а на часах ещё не было полудня. Наверное, сейчас в той комнате царило умиротворение и спокойствие. Не то, что в гостиной: холод, грязь, запах гари от сигарет, спирт, сырость и гниль мусора.

Всё это мне уже надоело. До смерти.

Я медленно встал и, стараясь не шуметь, подошёл к открытому проёму. Заглянул внутрь. Посреди комнаты стояли Клаус и Лили, что-то активно обсуждали, шёпотом естественно. Какие у них могут быть секреты? Неужели всё-таки решили сплавить меня в дурдом?

– Я не могу так, – сказал чуть громче Клаус, прижимая ладонь ко рту, словно боясь закричать в ту же секунду. – Мы не можем так. Это жестоко.

– А то, что он с петицией сделал, не жестоко? Сколько людей уже в больницах лежат с бешенством? А сколько умерло, Клаус, – последнюю фразу она сказал даже без вопроса в голоса, она жёстко констатировала факты, и меня это задело. Я порвал петицию, потому что не хотел причинять животным боль, ведь они не могут дать сдачи, у них нет таких же прав, как у нас. А в итоге всё стало только хуже. Опять же из-за меня.

– Пятеро, – тихо ответил Клаус, стыдливо отводя глаза. – Но это ничего не меняет. Кто ж знал, что так получится?

– Я знала. Все знали. А теперь он сходит с ума. Сам только что бормотал про то, что смерть видит, не может спать, постоянные галлюцинации. Мне кажется, это знак. Его нужно убрать, или хотя бы сделать так, чтобы он никому и никогда не навредил.

– Что ты предлагаешь?

– Уведём в лес, и дело с концом. Он оттуда не выйдет. Никто не выходит.

– Я слышал он вышел оттуда полуживой, когда в последний раз был там, – с сомнением в голосе прошептал Клаус. – Не думаешь, что он сможет выбраться снова?

– Тогда он был в ясном уме. А сейчас…

Лили случайно бросила взгляд на дверной проём, и я тут же ушёл обратно на диван. Сел, закурил, сделав вид, будто сидел там всё это время. Из открытого окна валил снег, и весь пол уже начинал покрываться тонким слоем свежего покрова. Морозный воздух неплохо отрезвлял. «Надо делать так почаще, – подумал про себя я, делая максимально непринуждённый и отстранённый вид». А в глубине души царила томная, напряжённая тишина. Я ждал, что будет дальше. Было, конечно, страшно слышать это от тех, кто помогал мне выживать последние несколько месяцев, но я так привык к предательствам, что уже ничему не удивлялся.

Хотя, если честно, со временем даже от недоверия к людям можно устать и вновь окунуться в этот омут с головой. И снова страдать.

Только мы выбираем через что получать боль: через одиночество свободы или через привязанность души. И я каждый раз метался меж двух огней, не мог найти золотой середины то делая людей центром своей Вселенной, то отрекаясь от всех сразу, уходя в отшельничество. Эти метания убивали меня изнутри, и теперь, когда я уже успел немного привязаться к Клаусу и Лили, то вновь понял, что привязанности – худшее, что в нас есть. Эта способность медленно убивает нас изнутри, и мне это совершенно не нравилось.

Я посмотрел на правую руку, проверил ещё жгущий шрам от судьбоносной встречи в лесу. Боль придавала мне сил не умереть от тоски.

Из кабинета вышли Клаус и Лили и начали торопливо собираться.

– Нам нужно идти, – резко сказал мой друг, заметив мой вопросительный взгляд. – Дела не ждут.

– Что вы там делали? – спросил я, понимая, что правды они мне всё равно не скажут.

– Целовались, – притворно хихикнула Лили, обмотала шарф вокруг шеи и надела меховую старую шапку. – До встречи, Адам. Не унывай, мы скоро вернёмся.

– Очень в этом сомневаюсь, – прошептал я, когда дверь закрылась. Вновь воцарилась тишина, снедаемая завываниями ветра за окном. Он продолжал плеваться в меня снегом, заставляя дрожать от холода и осознания собственной беспомощности. Шторы продолжали качаться на ветру, и этот пейзаж лишь вновь пробуждал во мне воспоминания, которые я хотел бы забыть навсегда.