Олег Ока - Пилигрим

Во дворе дождь продолжал нудно лить, только теперь это была смесь со снегом, по земле разливалась мерзко выглядевшая каша, на возвышениях снег лежал уже белой бахромой, казалось, что завтра придёт нормальная питерская зима, с морозом по ночам, в утренних клубах тумана, порывы ветра будут бросать пригоршни воды, и ветви протянутся к земле под тяжестью сосулек. Человек не шевелясь сидел на трубчатой ограде детской площадки, на спине и на плечах куртки лежал тонкий слой снега. Парфён Сергеевич приблизился в сомнении, наклонился – человек дышал и мелко трясся, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

– Уважаемый! Слышишь? Не годится так, замёрзнешь ведь? Не хочешь домой пойти? … или где ты там живёшь… Ты пьяный, поди? Всё-равно домой надо…

Глаза человека вдруг открылись, он повернул голову, отыскивая источник голоса, разглядел неясную фигуру.

– Я не знаю… где я… кто я… не помню, где-то здесь собачка Дарья… я не помню… и я – не пьяный…

Человек вызывал доверие и сочувствие, ему нужна была помощь… И Парфенон заколебался, кто он такой, этот приблудный незнакомец? Ищут его, или, может, приезжий? Бывают случаи, пропадают люди, память теряют, сами теряются… В большом городе затеряться не проблема. И за такими охотятся…

– Слушай… те, уважаемый, вам не помешает кружка горячего чая… Честное слово, не думайте, что я охотник за чужим добром, вас случайно увидели… мои домашние, говорят, похоже, не ладно с человеком… я от чистого сердца… Пойдёмте, мы в этом парадном живём, согреетесь, а потом по делам своим отправитесь… если в силах будете… и вспомните, может быть, историю свою.

Человек, видно было, что не понял слов, но интонацию уловил, сделал попытку подняться, чуть не упал, ухватился за рукав самаритянина, встал, покачиваясь, видно было, что он не соображает, что должен делать дальше, и Парфён Сергеевич под локоть повёл его к дверям, потом, с передыхом, почти волоком втащил на второй этаж, отворил двеь, где Персефона уже ждала, снедаемая любопытством, а издали, между штор выглядывала Варвара. Бабка сразу засуетилась, но молча, без трескотни, стащила с пришельца куртку, повесила на плечики, чтобы просохла, человека разули, вставили в ботинки сушилки, провели на кухню, усадили в венское, плетёное из лозы полукресло, накинули на плечи плед. Гость только переводил взгляд по предметам, делал попытки улыбнуться, кивнул, когда ему в руку вставили кружку с чаем и подвинули розетку с малиновым вареньем. Варвара это время стояла в дверях, молчала, как-то пытливо вглядывалась в лицо человека, будто пыталась понять, что скрывается за высоким лбом. Её немного насмешили торчащие уши, и свежий розовый шрам на виске заставил нахмурить тонкие брови.

– Как ты так-то, уважаемый? Это-же нехорошо, так-то, промёрз, да и болеешь, видно? Разве можно в таком состоянии по дождю? Сидеть надо дома в такую погоду, рядом с женой…

– Женой? – спросил вдруг гость и остановил сосредоточенный взгляд на носу Парфенона. – У меня есть жена? Где она?

– Дома, надо знать. Так и расскажи нам, поделись? Поругались, небось?

– Я не помню, – растеряно сказал человек. – Не помню ничего. Кто я? Какая жена? Не знаю… Я помню только человека, Георгий, кажется, и собачка его, лохматая такая – Дарья… Но это уже сейчас. А раньше, до того… Долго ехал на автобусе, потом… опять на автобусе… С Чёрной речки, там ничего знакомого, места знаю, но всё так изменилось… Балтийский вокзал хорошо помню… Здесь и с Георгием познакомился, он хороший человек, но… пропал. Куда? Просто ушёл, я ждал-ждал, потом сижу здесь… А лекарства, в кармане, Гера купил, я забыл про них… в куртке… я заболел немного…

Варвара поспешно исчезла, скоро вернулась, положила на стол упаковки, коробочку, присела на стул в углу, у окна. Прасковья Антоновна придирчиво, строго посмотрела снадобья, одобрительно покивала, быстро приготовила питьё, освободила несколько таблеток :

– Выпей, твой Гера молодец, купил то, что нужно. Вот тебе сейчас в ванной согреться, и под одеялом пропотеть… Имя-то у тебя есть, или тоже?…

– Имя… кажется Матвей, я так думаю, что-то вспоминается…

Матвей ещё помнил, как дед Парфенон помогал ему раздеваться в ванной, потом Варвара пенной губкой водила по его спине, плечам, и, кажется, плакала. Он ещё удивился этому, ведь он не давал для этого повода, но она плакала над своим нерождённым ребёнком… таким-же беспомощным и незащищённым перед этим миром, как и вот этот незнакомый, больной человек…