Наталия Никульшина - Кали

– Я выберу рай.

– Почему?! – удивилась я.

Эта девочка ведь и не пожила толком, а возвращаться не хочет!

– Не хочу больше мучиться.

– Но у тебя ведь будет новая жизнь!

– И что? – она пожала плечами. – Кто точно скажет, что она будет хорошей? Тут ведь, наверное, и не угадаешь. А я и не хочу даже проверять, – совершенно по—взрослому рассуждала девочка. – В раю в любом случае лучше.

Я вздохнула, не зная, что ответить. Что ж, это её выбор. Тем временем, мы оказались в необъятной комнате, полной Душ.

– Удачи тебе, Катя! – грустно улыбнулась я.

– А что пожелать тебе?

– Свободы, – не раздумывая, ответила я.

– Свободы тебе, Кали…

Я обняла ещё одну чистую Душу и стала глазами искать Грэга. Теперь точно знаю, что он ещё здесь.

Душа, почему—то уже ставшая мне дорогой, нашлась почти сразу. Сидела на полу в позе лотоса и задумчиво смотрела в пустоту. Я присела рядом.

– Могли бы и телевизор поставить, да?

– О, Кали! – обрадовался он. – Ты так быстро испарилась тогда, я переживал за тебя. Что случилось?

– Я снова на работе, – наверное, прозвучало жалостливо.

– Похоже, ты – работник ценный, раз она не хочет тебя отпускать! – усмехнулся Грэг.

Я тяжело вздохнула:

– Похоже. Ещё увидимся, Грэг.

– Ты уж не обижайся, – улыбнулся он. – Но, надеюсь, что нет.

Я хмыкнула, не желая его расстраивать. Точно увидимся, Госпожа Смерть теперь долго его тут будет держать, чтобы я не натворила чего—нибудь.

Закрыв глаза, я подумала о том, где хочу оказаться. А потом даже немного удивилась, обнаружив себя в помещении с салатовыми стенами. Странно. Это я сейчас пожелала быть здесь?!

Так. Я снова в больнице, но на этот раз меня сюда не звали. В светлом кабинете с салатовыми стенами сидит доктор, что—то сосредоточенно пишет. Сейчас – в обычном белом халате и без маски на лице, но я точно знаю, что это тот самый хирург, так переживающий за жизнь, точнее – за смерть девочки Кати. Евгений Владимирович.

Волосы тёмные, коротко стрижен, на лице – трёхдневная щетина, в тетрадь смотрит усталым взглядом. Я подошла ближе. Заполняет очередную историю болезни, очень внимателен и погружён в свои мысли. Вдруг доктор шумно выдохнул, отшвырнул ручку в сторону, поднялся, подошёл к окну и нервно закурил. Он переживает. Мне тут же захотелось поддержать его, вот только – как?

Тут в кабинет вошёл ещё один врач, полноватый мужчина лет шестидесяти. Евгений даже не обернулся, точно витая сейчас где—то далеко.

– Вот сколько раз говорить – не кури в кабинете! – возмутился вошедший, размахивая руками, словно пытаясь избавиться от дыма.

– Мой кабинет. Хочу – курю здесь, – буркнул хирург.

– Жень, – вздохнул мужчина, – ну хватит уже, сын, – он приблизился к Евгению и похлопал его по плечу. – Ты знал заранее, что ничего не выйдет, девочка была безнадёжной.

– Нет, шанс был, а я его не использовал. Побоялся рискнуть.

– Использовал! – поспорил мужчина. – Ты рискнул, когда решился на эту операцию. Не вышло, так бывает.

– Не бывает! – заорал вдруг хирург. – Никогда не было!

Его отец опустил голову:

– Я понимаю тебя, сын. Первый летальный исход всегда тяжелее всего пережить. Ты молодец, столько до этого успешных операций провёл! Я тоже до сих пор помню свою первую неудачу. Правда, у меня не ребенок скончался…

Я с возмущением всплеснула руками и закатила глаза, показывая недовольство. А папа умеет подбодрить! Обязательно сейчас было об этом напоминать?!

– Я ей обещал! Обещал, что она будет жить! – прокричал доктор, выбросил сигарету прямо в окно и быстрым шагом вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Его отец тяжело вздохнул, а я бросилась следом за Женей. Но перед закрытой дверью немного замешкалась: идти прямо сквозь неё? Глубоко вздохнув, зажмурилась и сделала два шага вперед. Ощущения не изменились, я открыла глаза. Фух, кабинет миновать удалось! Оглядевшись, стала искать хирурга. Он быстро удалялся от меня влево по коридору, я понеслась за ним. Мы спустились на два этажа вниз и забрели в больничное кафе, где доктор взял себе чашку кофе и устроился за столиком у окошка, в самом углу, а я, заметив напротив отодвинутый от столика стул, уселась рядом с ним и пристально посмотрела в светло—карие глаза, полные горя. Эх, если бы он меня слышал…

– Она не держит на тебя зла…, – тихо проговорила я.

Женя, конечно, не среагировал. Отхлебнув горячего кофе, обжёгся и сморщился, а я улыбнулась. Ситуация почему—то меня умилила, даже захотелось пожалеть бедного доктора. Такой большой и такой милый. Так. Милый?! Что, простите?!