Макс Бодягин - Сонница. Том первый

Они поискали глазами местечко у окошка и присели за резной индийской ширмой, скрывшей их от остального зала. Бармен принёс полковнику тяжёлый графин с коричневым дьяволом, игравшим за толстенными гранёными стенками. Всё равно же на ста граммах сердце не успокоится, подмигнул он полковнику. Ай красава, всё-то ты знаешь, ответил полковник и своей рукой наплескал на донце широкого стакана. Ты безо льда, спросил Бардин. Ну кто ж опошляет хороший скотч льдом, скривился полковник, мы же не ковбои. Твой бар, спросил Бардин. Ну что ты, мне ж нельзя, засмеялся полковник, двусмысленно подмигнув в ответ. Сколько ж мы не виделись, лет пять наверное, спросил Бардин. Четыре, ответил полковник. Ты поседел, сказал Бардин. Ты наверняка тоже поседел, просто стрижёшься как бандит, засмеялся в ответ полковник. Кого-нибудь видел из наших? Кое-кого вижу, конечно, из тех, кто еще тренируется. Горбыля-то видишь поди, спросил полковник. Бардин поиграл льдинками и саркастически улыбнулся: Горбыль сейчас совсем пенсионер, ему не до карате, он только с пацанвой в футбол играть ходит. А какой был боец, с сожалением протянул полковник. Бардин засмеялся и сказал: может, оно и к лучшему. Ты если Димку Воронцова помнишь, так он тут съездил на какой-то чемпионат ветеранов, внестилевой якобы, так ему там так больно сделали, что даже слов нет. Да ладно, засмеялся полковник. Да я тебе отвечаю, сказал Бардин, его там один таец так ушатал, он до сих пор хромает, с палочкой ходит.

Подошла улыбчивая официантка и спросила, принести ли господам меню. Бардин отчаянно замотал головой и заказал фруктовый чай. Полковник уважительно похлопал его по плоскому животу и сказал: я смотрю, у тебя ни жиринки нет. Как ты держишься. Бардин хмыкнул: диета, бег, тренировки. Да и работа физически тяжёлая. Наслышан, ответил полковник. Я тебя хотел про старое спросить, помявшись сказал Бардин, раз уж мы стали прошлое вспоминать. Ну давай, спрашивай, гостеприимно ответил полковник, ослябляя узел бордового галстука. Ты не помнишь такого пацана у нас, Витьку Кромма, небольшого ростика, сухонький. Это в какие годы, нахмурился полковник. Да вначале ещё, сказал Бардин. Рыжий такой, в смысле, рыжеватый слегка, спросил полковник. Угу, кивнул Бардин. Я помню того Витьку, как же, любил я с ним подраться, цепкий он был, как бультерьер, с удовольствием ответил полковник, ему бы ещё массы тогда поднабрать, добрый бы стал боец.

Бардин оглянулся, подвинул стул чуть поближе и наклонился к полковнику, жестом подзывая его наклониться поближе: ты слышал про парня, который память потерял? Его нашли в кафе, он не смог объяснить, кто он и откуда? Да, ребята из соседнего подразделения вроде занимались этой историей, но деталей я не помню, чуть рассеянно ответил полковник. Это он, Витька наш, ответил Бардин. Да ладно, снова удивлённо сказал полковник. Он, конечно, сильно изменился, поднабрал массы, словно твой совет услышал, но это он, сказал Бардин. И дальше в общих чертах рассказал всю историю.

Бармен с удивлением наблюдал из-за стойки, как полковник, обычно жизнерадостный полнокровный человек, циник и гедонист, всё сильнее и сильнее хмурится, сдвигая брови в одну ломаную линию и делая глоток за глотком. Бардин окончил рассказ и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову и с хрустом потянувшись: в этой связи у меня к тебе есть деликатный вопрос. Да уж представляю, хмуро кивнул полковник, сосредоточенно глядя в стакан.

Я сейчас прошу тебя абстрагироваться от версии сумасшествия Витьки и просто сделать предположение, что это за костюмы, о которых он пишет, спросил Бардин. Ой не знаю, ответил полковник, по-прежнему не отрывая глаз от стакана, где плескался скотч. Витька никогда по твоему ведомству не проходил, настойчиво поинтересовался Бардин. Полковник некоторое время думал, а потом размеренно ответил, тщательно взвешивая слова: если бы он где-то и когда-то проходил, мы бы это сразу же установили, шутка ли, наш человек и вдруг память потерял. Это было бы чэпэ. И я бы об этом узнал, вне всякого сомнения. А если никакого шума по этому поводу нет, значит никакой связи с нашей системой никто не нащупал. Бардин звонко налил алого чаю в крохотную пиалку и осторожно спросил: а есть какие-нибудь предположения, кто кроме вас, может быть такими костюмами. Есть, медленно сказал полковник, но это только слухи и домыслы, что ты прекрасно должен осознавать. Дружище, это будут не просто слухи домыслы, а слухи и домыслы, исходящие от высокопоставленного сотрудника, засмеялся Бардин. Понимаешь ли, еще когда я учился в академии, медленно ответил полковник, нам рассказывали, что якобы цэка партии имел свою собственную спецслужбу, занимавшуюся, в основном, организацией революционного движения по всему земному шару. И пряталась эта сверхсекретная служба под эгидой некоего института помощи экономикам не то развивающихся стран, не то просто соцстран. В общем, достоверной информации было так же мало, как и про хрестоматийное «золото партии», к которому, как мы все тогда предполагали, эта служба имела непосредственное отношение. Но ты же понимаешь, продолжил, полковник, что я попал в систему уже в смутный период, поэтому ничего больше я сказать тебе при всем желании не смогу, потому что просто не знаю. Я думал, вы всесильны, попытался улыбнуться Бардин. Не бывает так, чтобы вся страна была в говне, а какой-то её участок вдруг оказался в шоколаде, с горечью ответил полковник. Он сделал большой глоток, прикончив графин, и, наклонившись к самому лицу Бардина, шепнул: мы раздавлены, деморализованы и слишком часто чувствуем себя абсолютно ненужными этому государству барыг и негодяев. Ты бы ещё видел, какая сейчас молодёжь пошла… Ой. Но я этого не говорил, ты же понимаешь.