Мария Дубинина - Джон Найтингейл. Истории о потустороннем.

— Ты не понимаешь. Я видел это своими глазами. Джон, я прошу, подумай над моими словами. Может, твоя помощь спасет чью-то жизнь. Я весь оставшийся день думал, что имел в виду Чарльз, ведь я не Господь Бог и не Асклепий, чтобы знать ответы на все вопросы.

В университете моя успеваемость мало отличалась от успеваемости Сеттона, а врожденного таланта к медицине в нем, по моему мнению, было даже больше. К вечеру я все же решил, что взглянуть на странный случай все же стоит, тем более что в череде простуженных образовалось «окно». Планам моим однако не суждено было сбыться. Под утро меня разбудил требовательный стук в дверь. Мадам Деларош, жизнерадостная очаровательная француженка и, по совместительству, моя экономка, на несколько дней уехала погостить у племянницы, и я, пошатываясь со сна, спустился в прихожую, открыть дверь.

— Доктор Найтингейл?

— Да, это я. Проходите же, миссис, на улице холодно. Женщина прошла в дом, обдав меня запахом крепкого мороза и, как ни странно, свежей выпечки.

— Меня зовут Амалия Браун. Вы моя последняя надежда! Насколько я понял из сбивчивых объяснений посетительницы, единственная ее дочь, Элис, внезапно заболела, и ни одни из приглашенных миссис Браун врачей не смог опознать симптомы болезни. Я отнюдь не был уверен, что обладаю какими-то особенными познаниями, могущими помочь в этой беде, но в помощи не отказал.

В конце концов, в этом заключался мой врачебный долг.

— У меня есть, чем заплатить, — прибегла миссис Браун, по ее мнению, к самому важному аргументу, — После смерти мужа я владею маленькой пекарней и неплохо зарабатываю.

— Давайте поговорим об этом позже, а пока я бы хотел осмотреть Элис. Наскоро одевшись, я вместе с Амалией Браун без приключений добрался до ее дома. С первого взгляда бросалось в глаза отсутствие мужской руки. Безусловно, хозяйка старалась поддерживать жилище в относительном порядке, но даже я, далекий от бытовых вопросов человек, видел, что дому просто необходим ремонт. Впрочем, в окнах я разглядел милые занавески, заборчик стоял ровно и не далее как минувшей осенью был покрашен светло-зеленой краской. Скорее всего, женщина не преувеличивала, говоря о своих доходах. Неожиданно из глубины дома донесся душераздирающий крик.

— О Боже мой! Это Элис! Я следом за перепуганной женщиной вбежал в дом. Снаружи он казался гораздо меньше, но Амалия уверенно привела меня в спальню дочери. Девушка сидела на постели и хватала ртом воздух.

Я отстранил миссис Браун и присел на край кровати:

— Здравствуй, Элис. Я доктор Найтингейл, я буду тебя лечить.

— Она не понимает Вас. Я и сам заметил, что девушка смотрит прямо перед собой, никак не реагируя на мое присутствие.

— Видите ли, доктор, болезнь затронула не только ее тело, но и затмила разум. Ей постоянно сняться кошмары, и после них бедняжка словно сама не своя. Я по-новому взглянул на Элис. Она по-прежнему сидела без движения, уставившись в никуда застывшим взглядом.

— Почему Вы мне сразу не сказали? Я растерялся, мои познания в области психологии были ничтожны, на них не стоило полагаться. Но тут Элис заговорила.

— Смотри, мама, какой странный зверь. От неожиданности я вздрогнул, а миссис Браун тихонько всхлипнула. Девушка указала тонкой бледной рукой в дальний угол:

— Ты видишь, мама? Он очень злой, убери его, пожалуйста. Амалия попыталась уложить дочь в постель, шепча ласковые слова. Я внимательно всмотрелся в угол, но никого там не увидел.

Была ли это горячечная галлюцинация больной девушки, плод ее фантазии или то, что способен увидеть не каждый? Элис вдруг извернулась и схватила меня за руку. Я ощутил идущий от нее холод.

— Доктор, скажите ему, чтобы он ушел. Я очень устала.

Прогоните его. Дождавшись, пока девушка заснет крепким сном, я попросил ее мать, наконец, рассказать мне абсолютно все, чтобы я мог помочь ее дочери. Домой я возвращался в прескверном настроении. Если именно о таком случае мне вчера говорил Сеттон, то я понимаю его растерянность. Кроме того, интуиция буквально кричала мне о том, что миссис Браун что-то скрывает. Вот этого я, как ни старался, понять не мог, ведь все, любая мелочь была способна подтолкнуть меня к разгадке таинственного недуга Элис. Иногда меня посещает мысль, что деятельность врача чем-то неуловимо напоминает работу сыщика. Как профессиональный детектив медик собирает «улики»-симптомы, анализирует их, проводит допрос пациента и его родственников, если это необходимо, и выносит вердикт. Это «расследование» обещало быть непростым, и я уже внутренне готовился к долгой утомительной работе. Я не был ученым, но в университете нас научили проводить самые необходимые исследования. Я, не желая терять времени, прошел в кабинет, где у меня хранился микроскоп и прочее оборудование — своего рода мини-лаборатория. В наш прогрессивный век медицина шагнула далеко вперед, впрочем, и болезни от них не отставали.