Катерина Риш - Королева мертвых

Это был его шанс. Плохо только то, что его связали одной с гномом веревкой.

Мертвый мальчик потянул их за веревку и повел за собой. Второй ученик вел еще двоих, но они быстро отстали – один из пленников потерял сознание. Парук внимательно глядел по сторонам, и быстро понял, что из-за упадка сил после продолжительного кровопускания никто не ожидал побегов. Он воздал хвалу предкам Троллхейма, что после кровопускания к помощи такого четырехрукого чудовища, как Шовчик, который мог усмирить любого, уже не прибегали.

Парук тоже чувствовал слабость. Раньше он вырвал бы веревку из костлявых пальцев ученика одним рывком. Сейчас, когда они отошли на приличное расстояние от каменного убежища, но еще не дошли до клеток, он со всей силой, на которую только были способны его бесчувственные пальцы, раза три дернул за веревку.

По-прежнему, шел дождь, а рядом с ними не светили факелы. Даже сейчас Парук был выше и тяжелее мертвого мальчика, который замер от неожиданности, когда веревка выскочила из его рук. Парук толкнул его в грязь лицом и побежал прочь от желтых пятен и шатров, от которых несло медным запахом крови.

– Э-э-э-эййй! – крикнул коротыш.

Проклятье.

Не говоря ни слова, Парук подхватил его и подсадил себе на спину, как ребенка. Бежать сразу стало тяжелее. Коротышка хоть и был в половину его роста, но весил, кажется, как вполне упитанный взрослый мужчина.

– Шо-о-овчик! – вдруг прямо в ухо заорал коротыш.

Из тьмы проступило бесформенное тело. Монстр зарычал.

Коротыш ошибся. Это был кто-то другой, очень похожий на Шовчика, но у этого были только две, непропорционально длинные руки и он опирался на них при ходьбе. Он рычал, обнажая острые клыки, грудь его пересекали железные цепи, за которые он тащил… вязнущую в грязи катапульту.

Парук бежал, не замедляя шага. Ученик уже мог поднять тревогу.

– Пригнись! – крикнул он коротышке.

– Ты куда-а-а-а…

Но Парук уже скользнул под живот монстра, слишком огромного, чтобы тот замедлил свое движение ради какой-то мелюзги. На пузе, прямо над их головами, сходились три грубых шва, воспалившихся и гниющих заживо. Парук задержал дыхание.

– Ежики-лягушки, – сдавленно прошипел коротышка. – Меня щас вырвет…

Тяжелая и прямая, как колонна, рука впечаталась в жидкую грязь. Громыхала катапульта…

Снаряды, снова подумал Парук и выскочил на другой стороне от монстра.

Тот не замедлил своего движения, подгоняемый криками и ударами хлыста. Наездник, если и был, то сидел где-то на уровне плеч. Сверху ему было не разглядеть беглецов.

Парук бежал, бежал изо всех проклятых сил, что у него были. Бежал ради братьев и отца, ради того, что он уже знал. Ему многое нужно было обдумать и взвесить, еще не время умирать.

Они встретили еще одного монстра на своем пути, хотя, на самом деле, их было еще больше. Стоны и грохот, звонкие удары хлыстов, рычание разозленных тягачей раздавались отовсюду.

Все они двигались к порту.

А потом Парук понял, что бежит, совсем не разбирая дороги. Он просто-напросто не видел ее. Дождь, тьма и слабость почти полностью ослепили его.

Он споткнулся и рухнул в жидкую грязь. Коротышка вовремя спрыгнул. Парук почувствовал, как натянулась связывающая их веревка. Он жадно глотал прохладный сырой воздух, а сердце колотилось в груди так, что казалось вот-вот выпрыгнет.

– Ежики-лягушки… – прошептал коротышка. – Ты только погляди…

Парук лежал, не в силах пошевелиться. Он чувствовал жар, растекавшийся по ступням. Наверняка у него в сапогах полно крови.

– Я ничего не вижу… – прошептал он.

– Хреново, – отозвался коротыш. – Отдохни чуть, дальше я поведу. Здесь оставаться никак нельзя. Тут щас такое начнется…

– Куда… поведешь?

– Знаю тут одно местечко надежное. Под землей. Туда дорогу найду, жаль, что там уже не разберусь. Но хотя бы переждем…

– Как тебя зовут? – прохрипел Парук.

– Уизли Шмуцтайтл, – сказал он. – Можешь звать меня просто Уизли. Я горняк из Раллии. Отблагодарю, чем смогу, если переживем эту ночь. Твое имя-то как?

Парук назвался.

– А ты не из наших, Парук? – спросил Уизли.

– Нет…

К нему медленно возвращалось зрение. Он сел, на ощупь стянул сапоги, вылил натекшую кровь, заново замотал пропитавшиеся кровью тряпки.

Они стояли еще какое-то время на холме, глядя вниз, где медленно ползла к горизонту, охваченному оранжевым пламенем пожаров, вереница зеленых огней. Те самые котлы.

А следом за ними впряженные в катапульты чудовища.